Другая я возвращалась из школы, Блейк шёл рядом со мной, держа руки в карманах джинсов. Он не выглядел счастливым. Я тоже.

Прежняя Елена остановилась, увидев Митси — уличную кошку, которую я подкармливала, — и протянула ей сэндвич.

Блейк сел на мусорный контейнер.

— Так, значит, ты собираешься танцевать с Тревором? — спросил он, но ему никто не ответил. Та Елена просто погладила кошку, а настоящая я рассеялась. Вот отчего он такой подавленный — Тревор пригласил меня на танцы.

Он покачал головой и поднялся по ступенькам в дом. Елена вошла за ним.

Он прошёл дверь насквозь, а Елене пришлось её открывать. С кухни доносилась музыка.

— Пап, я дома.

— Я на кухне! — крикнул он.

Это был тот самый день. День, когда папа умер.

Я засмеялась, когда увидела, как он варганит что-то, кружа с ложкой по кухне. Я обожала такие моменты и очень, очень скучала по всему этому.

Он подпевал песне, разыгрывая передо мной представление. Я присоединилась к нему, и мы смеялись вместе.

Блейк наблюдал за этим в стороне, но его настроение заметно улучшилось.

Папа помыл посуду.

— Я так понимаю, сегодня у тебя был хороший день?

— Лучший, — ответил папа, выключая музыку, и поставил перед нами две тарелки с петухом в вине, а затем мягко взял моё лицо в свои ладони. — Я, мой дорогой медвежонок, только что продал Гуглу свою идею унифлекса.

— Во имя любви к чернике, скажи мне, что ты шутишь?!

Он захохотал.

Я больше так не говорю. Раньше постоянно, а теперь уже нет.

Блейк засмеялся.

Теперь, если задуматься, фраза кажется такой раздражающей. Кто вообще так говорит?