Отец. Я убила своего отца. Он был Саадедином.

Блейк в порядке?

Я подскочила.

— Тсссс, — остановила меня Бекки.

Дверь распахнулась, и в комнату влетела Констанс. Она схватила свой стетоскоп и приложила к моей груди. Он такой холодный.

Сэмми тоже плакала. Я повернула голову к ней. Она забралась ко мне на кровать и неуклюже обняла, пока Констанс проверяла все признаки жизни.

От Сэмми пахло лилиями и жареным миндалём. Этот запах перебил все остальные, лишая меня обоняния. Я постаралась вдыхать меньше, не то чтобы это помогло.

Ещё один возглас, и я зажала уши.

— Тише, пожалуйста, — зашептала Бекки. Всё также громко. Я посмотрела на Констанс, вздрагивающую от внутренних рыданий, пока она слушала меня со стетоскопом. А затем она обхватила меня обеими руками, прижимая к груди.

— Я думала, ты умерла.

Мои глаза округлились.

— Что?

Я сморщила нос, потому что аромат фиалок стал невыносимым.

— Что со мной произошло?

— Это всё сущность, — улыбнулась она и коснулась моей груди своей ладонью. Я вздрогнула, потому что это было больно. Я поняла свою рубашку и увидела повязку на своей груди.

— Ты можешь настроить звук в своей голове, Елена. Просто сосредоточься на том, что ты хочешь сделать, и убавь громкость, как на радио, — Бекки присела рядом со мной.

— А ты откуда знаешь?

Она подняла свою футболку и показала такую же повязку.

Блейк. Это чувство.

— Где Блейк? — спросила я со слезами на глазах. Зачем он показал мне это, если… Он не может быть мёртв. Не может.