Все, словно зачарованные, разглядывали золотистый обруч, повисший в воздухе. Картинка, внутри, выглядела настолько реальной и казалось: протяни руку…Илья поднял руку и сунул её внутрь дырки. Я глухо заворчал, но он только пренебрежительно дёрнул бровью.

Галя покрутила головой рассматривая браслет с ребра и захихикала. — Илюшка, а у тебя ручечки то и нету!

— Дура, не накаркай! — шикнула на неё Наташа, — Илья, немедленно вытаскивай! Не дай бог, закроется, что тогда будет?

— Сделаем ему крюк, — предложила Ольга, — будет сниматься в пиратских фильмах.

Продолжая пребывать в некотором ступоре, я обошёл странный обруч наблюдая, как он превращается в жёлтую полоску (у Ильи словно заканчивалась рука), а потом — в расплывающееся пятно неопределённой формы. Я попытался ткнуть пальцем в аморфное нечто и упёрся в упруго-несокрушимую субстанцию, словно покрытую жирной смазкой. Стало противно, и я нервно отёр пальцы об одежду.

— Ну так туда можно как-нибудь залезть? — Галя обращалась ко мне и в ответ на недоумённый взгляд, пояснила, — так это же ты запустил эту фиговину!

— Думаешь, я — специально? Да она такая же самостоятельная, как ты — сама на руку налезла, сама слетела.

— А, мне бабочка на палец села, — блаженно улыбаясь, сообщил Илья, — щекотится. Самая настоящая бабочка. О, улетела…

И тут Витьку, который, всё это время, разглядывал нас с некоторым недоверием, пополам с удивлением, наконец прорвало. Он поднял сжатые кулаки вверх и возмущённо заорал:

— Да у вас что, крыши у всех посрывало? — парень схватил Илью за одежду и оттащил прочь от дырки в пространстве, — вы, наверное, каждый день видите такие штуки? Или в инете прочитали, как ими пользоваться? Это же какая-то совершенно непонятная фигня! Может инопланетная, может — военные придумали. А если эта дрянь вообще радиоактивная? Давайте позвоним, ну, я не знаю…Журналистам, что ли, или властям каким сообщим.

— Остынь, — я положил руку на его плечо, — Витя, перед нами самое настоящее чудо и пока оно принадлежит только нам. Приедут, заберут, а ты дашь маленькое интервью какому-нибудь задрипанному каналу. И на этом чудо закончится.

— А, ты, что предлагаешь? Положить в карман? Сунуть под кровать?

— Ну зачем же, — повинуясь некой, неясной и самому мысли, я положил ладони на тонкие твёрдые стенки отверстия и попытался их раздвинуть, — как бы так ощутить себя Петром и окошечко…Чёрт!

Отверстие начало расширяться, но я ощутил жуткую, почти невыносимую боль в ладонях. Казалось, я держу два раскалённых стержня, и они сжигают мою кожу. Ощущение ожога ползло всё дальше, распространяясь от кистей к предплечьям и ещё выше. Не выдержав боли, я начал кричать, но почему-то продолжал раздвигать золотой обруч. Оглушительный хлопок отшвырнул меня прочь, и я оказался сидящим на траве и удивлённо разглядывающим совершенно нетронутые ладони. Ни ожога, ни царапинки, вообще ничего.

Сидящая рядом Наташа хлопнула меня ладонью по физиономии, и я недовольно зашипел.

— О, живой! — в голосе Ильи слышалось облегчение, — Ну ты и вопил! И нафига ты это сделал?

Если бы я ещё сам мог объяснить!

— Девочки просили, — тупо ответил я и поднял голову, разглядывая широкое, больше метра в диаметре, кольцо, повисшее в воздухе, — теперь можно зайти, погулять.

— Зайти, погулять, — как-то неопределённо протянул Илья и провёл рукой по груди, — если человек — идиот, то это — надолго. Мы, вообще-то, испугались.

— Точно, — сообщила ухмыляющаяся Галькина физиономия и чмокнула меня в нос, — спасибо, ты — лапа!