– Моя мама первая, да? – наивно спросил ребенок.
– Да, – машинально ответил альфа, добавив про себя: «с конца».
В какой-тот момент он очень обрадовался, что Маша, не сводящая своих глазок с полигона, не может на нем что-либо разглядеть. И очень разозлился на устроителей испытания, и на самого себя, что доверил это дело кому-то другому, вместо того, чтобы сделать самому. Он знал, что человеческая женщина слаба, но даже не думал, что настолько.
Душу и разум волнами захлестывало раздражение. Она была столь слаба и беззащитна перед своими соперницами и испытаниями, но упрямо шла или бежала вперед. Что ее гнало вперед? Стремление к победе? Шла ли она к нему? С каждой минутой он злился на себя все больше и больше, что вместо того, чтобы оберегать и защищать, он подвергает ее жизнь опасности, пусть и не совсем реальной.
От его зорких глаз не могли скрыться ни одна участница, его тонкий нюх ловил все запахи, доносящиеся с огромного полигона. От мчавшихся впереди Малики и Истэки пахло сухой травой, прериями и пустыней. Они были в своей стихии, мчались вперед навстречу ветру. От Агнии исходил приторно цветочный аромат, въедаясь чуть ли не в голову.
«Сколько флаконов розовой воды она вылила на себя?» – гадал альфа.
Но стоило ему только почуять знакомый уже запах, он будто сошел с ума. И сладкий, и терпкий, и дурманящий голову – кровь, ее кровь.
Жалобный хруст деревянного парапета, который он сжал от злости на самого себя, вернул его опять в реальность. Он должен ей помочь скорее выбраться оттуда, с нее хватит подвигов. Не женское это дело по болотам скакать и на стены лезть. Вожак сжал ладонь в кулак, чтобы через мгновение раскрыть ладонь и выпустить магический светлячок. Раз – два – три, скакал по воздуху солнечный зайчик на помощь к маленькой храброй женщине.
И снова ей удалось его удивить. Теперь своим чистым и искренним сердцем. Жизни Бану ничего не угрожало, он знал об этом прекрасно, как и интуитивно догадывались все остальные оборотницы. А она вернулась. Вернулась, чтобы помочь тому, кто в беде. Наверное, это замечательное качество для альфы. Вот только у альфы должно быть и много других качеств, которыми слабая иномирная женщина не могла обладать.
От его зоркого взгляда не укрылось и вмешательство Ивет. Признаться, он впервые был этому рад. Лишь бы поскорее Виктория выбралась с полигона. Этот этап должен был быть знаменательным, а стал для него пыткой. С самого начала Тодор решил, что пригласит на ужин победительницу, чтобы познакомиться ближе с самой сильной и выносливой волчицей. А теперь он разрывался на части между Истэкой, справедливо одержавшей победу, и Викторией, перед которой хотелось извиниться и загладить свою вину. Желательно лично и без свидетелей…
Отбор еще будет продолжаться, он, шакал его дери, еще успеет определиться с невестой! А сейчас, пока есть время и возможность пойти на поводу у своих желаний, он проведет вечер с той, что так волнует.
Глава 9 – Тет-а-тет
– А ну не вертись, а то проткну булавкой, – пригрозила Ивет, заставляя крутиться меня вокруг своей оси перед большим зеркалом в пол.
Видимо, старушка, которой боги подарили лишь одних сыновей, решила отыграться на мне по полной. За последний час мы перемеряли три наряда, и четыре раза меняли мою прическу. Даже моей малышке это быстро надоело, и она с Захари умчалась играть с детьми под присмотром Дамира, и наверняка ошивающейся где-то поблизости Малики.
– Это уже не ужин, а бал маскарад какой-то, – вздохнула я, подневольная кукла, в руках своего костюмера и парикмахера.
– Я мудрее, мне виднее, – нараспев сказала женщина, в отличии от меня пребывавшая в прекрасном настроении.
Ивет щелкнула пальцами и мои волосы опали вниз послушной волной, придирчиво осмотрев полученный результат, оборотница щелкнула пальцами еще раз и несколько верхних локонов заплелись в замысловатую кружевную сеть. Только после этого Ивет довольно цокнула языком.
В прошлом году нам удалось с Машулей вырваться на море, пусть и ненадолго. И там, на набережной, мы не удержались с ней и сделали красивую фотографию у кареты в прокатных платьях. Мне казалось, что то платье из далеких летних воспоминаний было самым красивым, глядя в зеркало я понимала, как заблуждалась. Оно и в подметки не годилось тому, в которое сейчас одета была я.
Серый велюр, с едва видимым блеском, обтягивал грудь и талию, лишенную корсета. Да воздастся слава местным богам и моему ворчливому кутюрье за последнее! Пышный подол из струящегося сатина и такие же длинные рукава, расшитые нежными розовыми бутонами в обрамлении зеленых побегов. И пока одна часть меня готова была прыгать от счастья, вторая скрипела зубами, придираясь ко всему подряд.
Неужели он не понимает, под какой удар ставит нас с Машей?!