— Я бы еще знала, как это делается, — обескуражила журналистка своим признанием.

— Попробуй понажимать что-нибудь, — подсказал я.

Вертушка, устав ждать, дала предупредительную очередь по откосу, подняв в воздух осколки щебня. Ну, это уже нифига не смешно. Вооружение Ми-24 — это не игрушки террористов. Недаром прозванный "летающим танком", этот вертолет с легкостью разносит ползающие танки, а уж про самопальный бронепоезд и говорить нечего — прихлопнет, как муху, и не заметит!

— Даша, — произнес я голосом, внезапно ставшим совершенно серьезным. — Лучше остановись!

— Да не умею я, — прокричала девчонка, нажимая все кнопки подряд.

Во второй раз этот прием не срабатывал. Наверняка при создании этого тепловоза предусматривались защиты от дураков. Правда, один раз они уже показали, что от военных дураков, как от лома, приема нет вообще, так что я, понадеявшись еще раз обмануть технику, присоединился к журналистке, тыкая во все подряд. Удалось-таки! Состав вздрогнул, резко дернулся, и, отчаянно скрипя, высекая колесами искры, начал стремительно тормозить, словно чья-то невидимая рука ухватила его за хвост. Не ожидав такой прыти, я впечатался в перегородку. Даша прилипла к стене рядом. На месте остался один Лешка, успевший схватиться за поручень.

— Аха! — воскликнул я. — Калач, получилось!

— А то, — кивнул он, убирая руку с красной коробки на стене с белыми буквами "стоп-кран".

Ми-24 успел приземлиться, и от вертушки к нам бежало отделение десантников в зеленом пятнистом камуфляже, с голубыми беретами на головах. Я высунулся в дверь, но, услышав очередь, запрыгнул обратно. Пули застучали по дюралю обшивки.

— Вы что, вашу мать? Совсем охренели? — закричал я. — Свои мы! Славяне!

— Тогда бросайте оружие, и выходите по одному с поднятыми руками, если свои! — последовал ответ.

Было бы еще, что бросать. Я вышвырнул в проем трофейный АК, и вылез сам, предварительно пропустив вперед поднятые руки. Перед тепловозом, спрятавшись в камнях и канавах, выставив стволы автоматов, приготовившись накачать свинцом любого, кто окажет сопротивление, лежали бойцы федеральный войск.

— Гляди-ка! — воскликнула одна из фигур, поднимаясь. — Живые!

— А ты сомневался, — усмехнулся я, узнав Николая.

Майор спохватился, и, взяв под козырек полевого кепи, гаркнул во весь голос:

— Здравья желаю, товарищ полковник!

— Ну, это… — смутился я. — Благодарю за службу, сынки! Кстати, руки то уже можно отпустить?

На следующий день, обычным гражданским рейсом из Кисловодска, куда нас доставил все тот же Ми-24, наделав при этом немало шуму, мы прибыли в родной город. Причем, тоже не без помпы. Пассажиры Туполева догадались, что среди них присутствуют далеко не простые личности, когда капитан воздушного судна убедительно попросил всех оставаться на местах, и первыми пройти к трапу Железняку, Калачеву и Сохновской. Догадаться-то догадались, но, могу спорить на что угодно, они никак не могли предположить, что знаменитости — трое уставших человек, двое из которых поросли недельной щетиной, одетые в потертые комки, любезно подаренные майором Сорокиным. Наверно, решили, что с борта снимают террористов. Но, в таком случае, почему они садятся в ЗИЛ-41047, стоящий у трапа? Значит, шпионы. Определенно — шпионы.

Подполковника Мороз, усевшего стать генералом, я не видел много лет, но Павел за прошедшие годы почти не изменился. Только седины стало больше. Да и генеральский мундир смотрелся на нем не в пример лучше кителя подполковника.

— Ну, здорово, все еще майор Железняк! — усмехнулся чекист, протягивая ладонь.