Булат уже гоготал вовсю. Даже я не смог скрыть усмешки.

— Ну про нее и так знали, что ведьма, — с невозмутимым видом рассказывал сержант. — Так что порешили ее — и все. Самое интересное — куры-то пропадать перестали!

— Весомый аргумент! — выдавил из себя между приступами неконтролируемого веселья Закиров. — Да подохла та собака где-нибудь, вот и все.

— А лапа? — продолжал настаивать на своем Алексей.

— Ну, не повезло бабке, куда деваться? — ответил стрелок. — Совпало неудачно, вот и все.

— Но куры-то пропадать перестали! — привел самый весомый довод Калачев.

— Ой, Лешка, уморишь меня, — произнес я, стараясь глубоко дышать, чтобы прекратить смех. — Давайте, наконец, договоримся. Не бывает оборотней, зеленых человечков, вампиров, упырей и вурдалаков. Нет, упыри бывают — за штурвалом сидит один. Бред все это, сказки. Брехня! Das ist alles erstunken und erlogen!

— А в Германии? — не сдавался боец. — И америкоз что сказал? Оборотень!

— Ну, weiß der Teufel, что там в Германии произошло — еще разобраться надо. А янкель еще и сказал, что был на учебном задании. Этому тоже верить?

— Хорошо, — медвежонок извлек главный козырь. — А сегодня ночью?

— Ну, сегодня ночью… — развел я руками.

Действительно, от этого события никуда не деться. Был же кто-то, что даже мне страшно до потери пульса было. И оставил после себя волчьи следы. Сказать, что этого не было, я не мог, потому что оно было!

— "Кипарис", я "Баргузин", — избавил меня от ответа Елисеев. — Мы на точке.

— Стоп, машина, — скомандовал я, обрадовавшись неожиданному спасению.

Надо отдать должное Калачеву — обстановку он разрядил, как обойму "Калаша" — в один счет. За кажущейся простотой этого человека скрывается еще тот жук. Если я за столько лет дружбы так и не понял — то ли он гораздо тупее, чем кажется, то ли наоборот — гораздо умнее, чем хочет показать, то о чем, вообще, говорить? Лично у меня сложилось ощущение, что это байку он затравил не зазря.

Армия спасения остановилась в заданном квадрате, в полутора километрах от базы боевиков. Как это ни странно, сосновая роща, обозначенная на карте, была и здесь, только больше напоминала чащу. Но это — мелочи. Сам лагерь террористов располагался за торчащим из зеленого моря травы темно-серым утесом, так что здесь мы были надежно скрыты от глаз бандитов, и, согласно хитрому тактическому замыслу, до того момента, как их тела остынут, боевики не должны узнать о нашем присутствии. Впрочем, за последние два дня теория тактико-специальной подготовки не раз спотыкалась об суровую действительность, так что дальнейшее развитие событий процентов на девяносто зависит от везенья и расположения звезд.

Оставив отряд маскировать машины, вооружившись ТКБ-0239 и биноклем, взяв с собой Татарина с успевшей полюбиться ему В-94, я отправился на разведку. Взобравшись на утес по узкой, извилистой, поросшей тропой тропинке, которой, похоже, со времен шелкового пути никто не пользовался, я залег на краю скалы. Вид отсюда открывался просто потрясающий — горы с белоснежными вершинами, подпирающие собою облака, густое зеленое море лесов со сверкающими на солнце змейками рек, и, конечно, база Мамаева.

Бандформирование обосновалось в двух одноэтажных зданиях, построенных, наверно, сразу после Великой Отечественной. Обе постройки неоднократно реставрировались, и дошли до наших дней в более-менее приемлемом состоянии. Хотя, конечно, сами боевики ремонтом не занимались — штукатурка на стенах во многих местах обвалилась, обнажив красные кирпичи. На площадке перед домами стоял Nissan Patrol и пара "командирских" УАЗ-469, а из-под навеса импровизированной ремзоны торчала морда бронированного Урала.

В бинокль я насчитал пару десятков человек, занятых повседневными делами, коими занимается любое преступное сообщество в промежутках между своими антиобщественными деяниями: кто-то подметал площадку, кто-то ремонтировал грузовик. Несколько террористов, скорее всего — часовых, неспешно прохаживались по периметру базы с висящими за спинами "Калашами". Еще трое, сидя на корточках, выстукивали на коленях какой-то ритм, которого я с такого расстояния не слышал, а четвертый, размахивая руками, отжигал какой-то местный танец.

Но это — снаружи. Внутрь зданий мог заглянуть лишь тепловизор винтовки Булата, который, припав к окуляру прицела, лежал рядом.