— Это не так уж трудно, но всё же их опасно недооценивать, — предупредил Хенли.

— Нужно всего лишь не разговаривать с ними. Папа давно уже сказал мне: держи язык за зубами, и не придётся сбивать ноги. Он всегда поручал Арни устраивать утечки. Без указания Арни никто и слова не сказал прессе. Могу поклясться, что СМИ его здорово боялись. Это ведь он отобрал у того парня из «Таймс» пропуск в Белый дом и поставил газету на место.

— Я хорошо помню этот случай, — ответил Хенли. Тогда в СМИ поднялась страшная вонь, зато довольно скоро даже «Нью-Йорк таймс» поняла, что отсутствие репортёра в пресс-центре Белого дома влечёт за собой появление болей в самых деликатных местах. Это был наглядный урок хороших манер, длившийся без малого шесть месяцев. Арни ван Дамм обладал более долгой и въедливой памятью, нежели СМИ. Нужно было хорошо подумать, прежде чем садиться играть в покер с прикупом против Арнольда ван Дамма.

— Все же к чему ты ведёшь, Джек? Зачем ты сюда приехал?

— Сенатор, я хочу играть в большую игру. А здесь, я думаю, именно такую и ведут.

— Объясни подробнее, — потребовал Хенли. Необходимо было понять, насколько большую часть картины удалось сложить мальчишке.

Джон Патрик Райан-младший открыл кейс.

— Прежде всего, это единственное здание, выше частного дома на прямой линии между Агентством национальной безопасности в Форт-Миде и Лэнгли, где находится ЦРУ. Из Интернета можно получить спутниковые фотографии. Я напечатал их все. Вот. — Он подал Хенли небольшой альбом. — Я навёл справки в муниципальных конторах и узнал, что в этом районе планировали построить ещё три офисных здания, но никому не дали разрешения. Причины отказов в документах не указывались, но шума не поднимал никто. Медицинский центр, находящийся поблизости, получил от «Ситибанка» кредиты на очень хороших условиях на строительство по пересмотренным планам. Большинство ваших сотрудников в прошлом работали в разведках. Служба безопасности — отставные военные полицейские от Е-7 и выше. Электронная система безопасности у вас лучше, чем в Форт-Миде. Между прочим, чёрт возьми, как вам вообще это удалось?

— У частных лиц намного больше возможностей договориться с подрядчиками. Впрочем, продолжай, — отозвался бывший сенатор.

— Вы никогда в жизни не совершили ни одного незаконного поступка. То обвинение в злоупотреблении служебным положением, которое погубило вашу сенатскую карьеру, было полнейшим дерьмом. Любой приличный адвокат, по всей вероятности, добился бы полного его судебного опровержения, но вы не стали защищаться и напрочь вышли из игры. Я помню, что папа всегда ценил ваш ум, и ещё он часто отмечал, что вы очень прямодушный человек. Таких вещей он не говорил, пожалуй, ни о каком другом обитателе Холма. С вами любили работать руководители ЦРУ, вы помогали им добиваться финансирования проектов, когда кое-кто из ваших коллег-сенаторов устраивал истерики. Я не знаю причин, но почему-то многие тамошние обитатели ненавидят разведывательные службы. Папу просто с ума сводила необходимость постоянно заседать с сенаторами и конгрессменами на обсуждениях всякой чуши, при помощи которой удавалось их усмирять. Его бесило множество их любимых никчёмных затей для избирательных округов. Папа просто ненавидел эти посиделки. Всякий раз, когда ему приходилось туда идти, он начинал ворчать за неделю, а потом ещё неделю злился. Но вы много помогали ему, проводя подготовительную работу в самом Капитолии. Однако, когда начались ваши политические проблемы, вы сразу сдались. Лично мне всегда было трудно поверить во всю эту историю. И ещё, я с трудом сносил то, что папа никогда не говорил об этом. Ни единого слова. Когда я задавал вопросы, он переходил на другую тему. Даже Арни молчал об этом, а ведь Арни отвечал на все вопросы, какие только могли прийти мне в голову. Так что, понимаете ли, все заткнулись в тряпочку. — Джек откинулся на спинку кресла, все так же не отрывая взгляда от лица хозяина кабинета. — Ну, и я тоже никому ничего не говорил, но весь выпускной год в Джорджтауне очень старательно вынюхивал, что где происходит. И общался с людьми, которые научили меня, как можно втихаря узнать то, что тебе нужно. Повторяю, это вовсе не трудно.

— И к какому же выводу ты пришёл?

— Вы стали бы хорошим президентом, сенатор, но гибель жены и детей оказалась для вас невыносимым ударом. Мы все глубоко скорбели по этому поводу. Мама искренне любила вашу жену. Прошу извинить меня сэр за то, что заговорил об этом. Ведь именно поэтому вы оставили политику, но я полагаю, что вы слишком преданный патриот своей страны и не можете не думать о ней, и ещё я полагаю, что «Хенли Ассошиэйтс» — это ваш способ служения стране, но, так сказать, негласного служения. Я помню, как папа и мистер Кларк однажды вечером сидели наверху за коктейлями и что-то обсуждали. Это было в тот год, когда я заканчивал школу. Я не слишком много понял из их разговора. Они не хотели, чтобы я их слушал, и пришлось отправиться смотреть «Исторический канал». Любопытное совпадение, но именно в тот вечер там показывали фильм о британской Службе специальных операций во время Второй мировой войны. В её руководство входили по большей части банкиры. Когда «Дикий Билл» Донован организовывал Бюро стратегических служб, он набирал туда юристов, а британцы решили, что для этих целей больше подходят банкиры. Я, конечно, спросил, почему так, и папа ответил, что банкиры умнее. Они знают, как делать деньги в реальном мире, тогда как адвокатам особый ум вовсе не требуется. Во всяком случае, именно так папа мне сказал. Я думаю, что он не ляпнул наобум, а сказал именно то, что думает. Я имею в виду — с его-то опытом торговли. Но вы, сенатор, пират другого сорта. Я думаю, что вы шпион, а «Хенли Ассошиэйтс» — тайно финансируемая шпионская организация, не имеющая никакого отношения к федеральному бюджету. При таком положении вещей вам не приходится тревожиться из-за сенаторов и всякой сволочи из Конгресса, которые всюду суют свои носы и сознательно и бессознательно допускают утечку информации, потому что, видите ли, считают, будто вы делаете что-то дурное. Чёрт возьми, я долго копался в «Google» и нашёл всего шесть упоминаний о вашей компании в Интернете. Знаете, о причёске моей мамы там говорится гораздо больше. «Женская одежда» постоянно шпыняет её по всем поводам. Папу это просто бесит.

— Я помню эту историю. — Джек Райан-старший как-то раз не на шутку накричал на репортёров из-за этого, сделавшись на некоторое время объектом насмешек всех сплетников страны. — Он тогда сказал мне, что Генрих VIII придумал для репортёров своего времени специальные причёски, которыми тех награждали за особые подвиги.

— Да, при помощи топора в лондонском Тауэре. Салли много смеялась на этот счёт. Она, кстати, тоже всё время подшучивала над мамиными волосами. Я думаю, что это ещё одно доказательство того, что мужчиной быть лучше, правда?

— И ещё обувь. Моя жена не любила «Маноло Бланикс». Ей нравилась удобная обувь, от которой не болели ноги, — сказал Хенли. Как всегда, когда он вспоминал погибших, у него возникало ощущение, будто он с разбегу ткнулся лбом в бетонную стену. Ему до сих пор было больно говорить о жене. Это ощущение, вероятно, должно было остаться с ним до конца дней, но боль по крайней мере подтверждала его любовь к ней, и это кое-что значило. Но, как ни дороги были ему воспоминания о ней, он не мог заставить себя улыбаться им на людях. Если бы он оставался в политике, то был бы вынужден делать это, притворяться, что смог перебороть потерю, что его любовь бессмертна, но притом безболезненна. Да, смог бы, несомненно. За участие в политической жизни приходилось платить большую цену, в частности, отказываться от человечности и мужественности. Эта цена была чрезмерной. На неё нельзя было согласиться даже ради того, чтобы стать президентом Соединённых Штатов. И с Джеком Райаном-старшим они всегда хорошо ладили, не в последнюю очередь благодаря тому, что были во многом схожи друг с другом.

— Ты действительно думаешь, что это разведывательное агентство? — спросил Хенли своего гостя самым непринуждённым тоном, какой позволяла ситуация.

— Да, сэр. Если Агентство национальной безопасности, скажем, интересуется деятельностью больших центральных банков, то вы находитесь в идеальном положении для того, чтобы использовать в своих интересах те сведения, которые они собирают и передают в Лэнгли. Таким образом ваша армия торговцев валютой получает наилучшую инсайдерскую информацию, и если вы будете разыгрывать свои карты осторожно — попросту говоря, не жадничать, — то сможете сделать большие долгосрочные деньги, так и оставаясь незамеченными. Вы работаете, не привлекая инвесторов. Они слишком склонны к болтовне. Эта финансовая активность служит для обеспечения вашей истинной деятельности.

— Ты считаешь, что это факт?

— Да, сэр, это факт.

— Ты не говорил об этом с отцом?