— Нет. — Она чуть-чуть оттаяла после нескольких глотков. — Эти важнее. Они находили трупы. Понимаешь? Мне ниточка нужна.

— А их не подозреваешь?

— Уже проверила. Хотя… Кто может гарантировать, что они не станут упырями завтра? Или уже не стали.

— А меня ты тоже проверяла?

— Глупый вопрос. Естественно.

— Какая ты все же милая, наивная и доверчивая, — съехидничал Олежек.

— С вами, мужчинами, по-другому нельзя. Хотя и с нами, женщинами, тоже… Ладно, мои гаврики уже прутся, исчезни.

— Откуда ты знаешь, что прутся? — искренне удивился Олег.

— «Внизу раздавались шаги командора»… — с чувством процитировала она Пушкина.

В лесу было просто удивительно хорошо. Елена уже успела забыть, какой восторг дарит ощущение уединения в этом зеленом мире, как потрясает тебя его мощь, древность красноватых стволов сосен, как умиротворяет запах хвои, песня ветра, шорох опадающих иголок. Здесь все особенное: цвет, звук, запах. Все чище, искреннее, натуральнее. И опаснее…

Говорят, что город — это каменные джунгли. Но в этих джунглях ты всегда знаешь, что на тебя смотрят тысячи окон-глазниц, тебе подмигивают рекламные огни-глаза. Каждый поворот имеет название улицы, и ты всегда знаешь, что тебя может поджидать за поворотом, даже если брать в расчет возможность полета кирпича с крыши на твою голову. А в лесу…

Лес — это классический лабиринт. А в лабиринте пугает неизвестность. Пусть в средней полосе леса негустые и все видно издалека, а в самой глухой чаще не увидишь, так услышишь приближающуюся опасность. Но иногда сам лес за тобой наблюдает, а ты его не знаешь, не можешь предугадать, что он приготовил для тебя. «А сайва[1] не шутит. Сайва, приятель, спросит — и надо успеть ответить»[2]. Кто поспорит с классиками? Кстати, их замечательная троица, продвигающаяся от тропинки в чащу, напоминала персонажей Стругацких. Серега, как славный Пашка из «Трудно быть богом», освещал лес хитрой улыбкой, мельтешил между спутниками, то забегая вперед, то оставаясь где-то позади. Однажды он даже принес Елене раннюю землянику. Лесную, мелкую и кисловатую. Елена улыбнулась, но как-то растерянно. Слишком была напряжена.

Она уже чувствовала то место, где произошло последнее убийство. Лес не прощает таких вещей и долго хранит о них память. Тяжелую, угрожающую и скорбную. Будто упрекает безмолвно людей: как вы могли такое допустить?

— Это там, за кусточками, да? — обратилась Елена к Максу.

— Да. — Он удивился, но внимательнее посмотрел на нее и ничего не стал спрашивать. — Там поляна и камень посередине. Я его у камня и нашел.

— Будто он с этого камня сполз, — подсказала Елена.

— Откуда ты все знаешь? Как будто видела сама? — спросил Серега.

Елена пожала плечами. Отвечать на это было глупо и не ко времени. Внутри у нее будто образовался и шевелился какой-то комок, все разрастающийся предчувствием и тревогой. Надо было идти туда, смотреть. Елена терпеть не могла затягивать ожидание. В конце концов, это вредно для здоровья и нервной системы.

Макс смотрел на нее и хмурился. Что-то в Елене неуловимо изменилось. Будто от его давней приятельницы повеяло вдруг угрозой, холодом. И взгляд у нее стал чужой, настороженный, цепкий. Елена напоминала зверя на охоте. Да, она же и правда на охоте!

— Давай, как договорились, — обратилась она к Максу. — Идите обратно за машиной и ждите меня на дороге.