Предательство явилось в виде публичного провозглашения назавтра: Совет проголосовал за его архивацию, чествуя его служение и вечную память о жертвах, на которые пошел он сам и прочие участники Исхода.

К его резиденции явился караул, за спинами которого толпились операторы новостей.

Вдоль пути к усыпальнице ковчега выстроились люди, дети и взрослые толкались локтями в чаянии глянуть на него хоть одним глазком. Надпись на доске фасада гласила: «Здесь лежит наш последний солдат».

Остановившись перед порогом, Арес обратился к председателю Совета:

– Каждый человек заслуживает право на смерть.

– Легенды не умирают.

Ему хотелось протянуть руки и стиснуть пальцы вокруг ее глотки. Но вместо того он ступил внутрь и зашагал по коридорам, которые впервые узрел в день падения старого мира, и вошел в трубу.

Замедление времени спасло его от мук отсчета утекающих эпох, но ничто не могло избавить Ареса от ощущения пустоты и одиночества.

У входа в циклопический зал появились люди, бросившиеся к его трубе бегом.

Выйдя из трубы, Арес без единого слова последовал за ними. Быть может, они передумали. Надежда – почти чуждое ему чувство – шевельнулась в его душе.

Покинув усыпальницу ковчега, они молча двинулись в ночь. Вдали маячил город, равного которому Арес еще не видел. Небоскребы, связанные сетью воздушных мостиков, возносились до небес, а в ночных небесах разворачивалась голографическая реклама, будто демоны, выплясывающие пред ликом луны.

Внезапно один из мостиков рассек взрыв. Другой полыхнул между зданиями, воспламенив оба. Огонь перепрыгивал с башни на башню, отчаянно стараясь перегнать системы пожаротушения. И снова взрыв.

– Что это? – вопросил Арес.

– У нас новый враг, генерал.