Дмитриев, с трудом преодолев отвращение, большими медленными глотками пил молоко. Почему-то он не сомневался, что молоко заражено, и очень не хотел этого своего страха показать.
— Уезжаю.
— Когда поезд?
— Наверное, я теперь на поезде не поеду. Срочное дело, ма, полечу на самолете. Когда? — Он взглянул на часы. — Не знаю, нужно это еще выяснить.
Он был в ванной, когда зазвонил телефон.
— Макар, — сказала мать через дверь. — Это тебя. Подойдешь, или сказать чтобы перезвонили?
— Кто?
— Женщина какая-то. Ольга Алексеевна. Она сказала, что ты сам просил.
— Да… — Он ополоснул бритву под струйкой горячей воды, положил ее на стеклянную полочку, взял полотенце, промокнул щеки. — Сейчас! Иду! Ольга Алексеевна? — спросил он, поднимая трубку. — Не ожидал.
— Я обещала позвонить, — сказала мягко она. — Вы забыли. Вы хотели о чем-то меня спросить. Вы сказали вчера, что на поминках неловко задавать некоторые вопросы. Спрашивайте.
— Ольга Алексеевна, — все-таки получилось неловко, — простите меня за этот вопрос, но мне очень нужно это знать.
— Пожалуйста. Спрашивайте… Спрашивайте все, что хотите. Вы зря беспокоитесь, мне скрывать, в общем-то, нечего.
— Хорошо! Спасибо! — сказал Дмитриев. Следующая фраза потребовала некоторого усилия, нужно было поговорить немного с этой женщиной, войти в контакт, а не рубить сразу, но на «поговорить» не было времени. — Скажите, Ольга Алексеевна, кто обряжал Максима. Вы?
— Нет, это сделали в больнице. — Ему показалось, что голос в трубке чуть подсел. — Когда они узнали, что мы забираем тело домой, а потом уже повезем на отпевание, они сказали, что все сделают сами. Я только привезла вещи.
6
Военный самолет поднимется с аэродрома в девятнадцать ноль-ноль. Пропуск они сами приготовят, его можно получить прямо при посадке, очень удобно. Быстрее все равно не получится. Если бы не связи главного, то и этого не получилось бы. Гражданские самолеты в Ханкалу не летают. Пришлось бы в Москву ехать и уже там российских военных просить. Комиссия по расследованию чисто украинская. Удачно получилось, как раз накануне взяли двух украинских боевиков, и теперь они должны как-то смягчить, им совсем неуправляемый журналист на борту не нужен. Но с другой стороны, и отношений портить не хотят.
Дмитриев, уже в костюме, с вымытой и высушенной феном головой, поправлял перед зеркалом галстук. На часах два, до аэродрома на такси минут сорок — пятьдесят. Если не тянуть, то он вполне успеет в больницу.
Сама снимая цепочку и открывая дверь, мать повернулась и посмотрела на Дмитриева. Она стояла, кутаясь в синий байковый халатик, и по всему ее виду было понятно, не хочет отпускать. Но никаких лишних эмоциональных проявлений себе просто из гордости не позволит.
— Макар, ты еще вернешься сегодня? — спросила она. Он отрицательно качнул головой, наклонился и поцеловал ее в лоб. — Ладно тебе… — Она неловко отстранилась. — Позвони, когда долетишь.
— Обязательно. — Он взял чемодан и зачем-то остановился на пороге.