Вновь повисла тишина.

Моё сердце ушло в пятки.

Трещина представляла собой чёрный омут…

Я заглянул в него и не увидел ничего. Тьма. Кромешная тьма. Мне вспоминалась трещинка в шторах, которую я видел в своей комнате, когда погружался в сон.

Затем в чёрном омуте мелькнуло что-то белое.

Огромные костлявые пальцы вытянулись из трещины и стали с яростной силой раздвигать её в разные стороны. Они подвигали само пространство. Само небо. Облака сгустились и образовали воронку. Синяя высь загрохотала, и дрожь пронзила весь мир. Она отзывалась даже у меня в ногах, и мне показалось, что я был на картине, я был частью картины, которую прямо сейчас разрывали на куски.

Когда проход сделался достаточно широким, из чёрного омута вынырнул огромный, как самое большое облако, которое только можно себе представить, череп. Он был человеческим, но при этом все его конечности были короткими, как у зверя, и передвигался он на четвереньках. Со страшным хрустом он вытянул своё лицо к небу, приставил к нему бронзовую дудочку и сделал звук:

«Дууууууу~»

Это был сигнал.

Сигнал, после которого началось форменное безумие. Музыка пронзила мои кости. Я схватился за голову. Весь мир закружился и завихрился. Тысячи маленьких трещин каждую секунду раскрывались между небом и землёй, и тысячи скелетов вылезали наружу. Они бежали, прыгали и они танцевали. Они заполонили весь город, сотрясая его древние стены и улицы, поднимая пыль, разбивая плитку своим бешеным танцем.

Огромный скелет, резво переставляя конечности, выкарабкался наружу. Он казался в несколько раз быстрее всех остальных, как будто для него одного включили двойную перемотку. Он снова задудел, и сразу сотни, тысячи, десятки тысяч других скелетов схватили дудочки и тоже присоединились к этому оркестру. За ними последовали все, всё остальное: облака в небесах тоже выхватили дудочки и задудели, и здания задудели, и дома, и тротуар, и черепичные крышки открыли свои зубастые рты и издали протяжённый рёв, и даже я, с ужасом, обнаружил в своих руках бронзовую дудочку.

Я бросил её на землю, и она разбилась на осколки, как стеклянная, и каждый осколок поднялся на свои маленькие, как у мушек, лапки в красных сапожках и тоже задудел.

Какофония продолжалась, она сгущалась, как сгущается буря, как сгущаются сливки, как сгущается крем… Я схватился за голову и вдруг услышал спасительный рёв.

Эльфин ринулся вперёд и обратился в огромного змея, в дракона, который устремился в небесную высь. Земля задрожала, я почувствовал великую силу древнего титана, внутри меня вспыхнула и сразу погасала надежда. Дракон выдохнул синее пламя, и вдруг закружился, завертелся и исчез внутри дудочки титанического скелета. Его затянуло в неё, и он… пропал.

Скелет оторвался от своей дудочки и неловко приставил ладошку к своим зубам, словно девушка, которая нечаянно рыгнула во время обеда. На его впалых белых щеках зардел румянец…