— Дай карандашик, — Попросил меня Иван.

Я передал ему карандаш, из сумки штабс-капитана, а сам продолжил размышлять. Интересно, как сложилась потом судьба этого Медлявского? В блокноте, на тылу обложки даже было приклеено его фото. Он оставил здесь, на ящиках с булыжниками, свою планшетку, и ушел. Наверно он оставил её здесь как свидетельство. Но как сложилась его судьба дальше? Вышел ли он из тайги живым? Пережил ли гражданскую? Он эмигрировал? Или примирился с новым режимом? Чем занимался? Родил-ли после себя детей? Живы ли его потомки? Все это было мне интересно. И скорее всего, я так этого и не узнаю…

— Да, парни. — Сказал Павел, отставляя пустую консервную банку. — Неловко получилось с моей семейной легендой. Втравил вас, потащил черт знает куда… Я-то ладно, хоть по пути предка прошел. Слушайте, я вот думаю. Эти вещички из сумки, винтовка ржавая. Я еще в валу в комнате копье у стены видел. Может они чего-то стоят? Можно еще поискать, какую мелочевку. И все это продать. Я вам даже все деньги с этого отдам. В компенсацию.

— Да ну брось, — перебил я его. — У нас договор, все делим на троих. Только я тебе честно скажу, не хочу я ничего из этого продавать. Оставил бы как память.

— Ну или так, — легко согласился Павел.

Иван сидевший напротив нас, вдруг засмеялся. Сперва тихонько, будто завелся маленький моторчик, а потом все громче.

— Вань, ты чего? — Спросил я.

Иван не ответил, он откинулся на свой рюкзак, и заржал аки конь. Затем вдруг резко выдохнул, и рывком вернулся обратно в сидячее положение, крепко хлопнув себя по колену. Глаза у него были шалые.

— Скисли?! — Трубным голосом вопросил он. — Нашли транспортир и карандашики, — и успокоились? Разобрали барахло на сувениры, и расползлись обратно по норам? А вот фиг! — Он выставил мне под нос пухлый объемистый кукиш. — Быстро сдаетесь, девчата! Ты Лёва у меня еще будешь просить прощение за «Пантеру в болоте». — Он оглядел нас бешенными, веселыми глазами, — что сидите, как погорельцы? А сплясать не хотите? Балбесы! Не было золота, да! Все правда, не было. Но оно — было! Было! И сейчас есть! И лежит здесь, рядом! А мы ж чуть не ушли, едрить-колотить!

Я переглянулся с Павлом. Лицо у того вытянулось.

— Ты чего гонишь, Иван? — Спросил Павел.

— Вань, ты здоров? — эхом отозвался я.

— Здоровее вас, болезных! — В полном восторге захрюкал смехом Иван.

— Что это значит «золота не было, — но оно было»? — Растерянно спросил я.

— А то и значит. — Фыркнул Иван, потрясая старинным блокнотом. — Дневник не врет. Этот Медлявский пишет, что конвой оказался пустышкой. Только вот, кто-то из дневника выдрал последнюю исписанную страницу. Смекаешь? Вся история, кроме последнего пункта. Писали карандашом, сильно нажимали, и на чистой странице, через исписанную, вмятины от грифеля остались. Те же слова, только невидимые. А я чистый лист приложил, и проштриховал. Помнишь, как мы в детстве, изображения с монет на лист перештриховывали?.. И вот тебе текст с последней выдранной страницы. Здесь все и сказано, про золото.

— И что там? — Посунулся вперед я.

— Ах, испорченный отпуск, ах «пантера в болоте»… — со скорбным видом, поднял глаза вверх Иван.

— Ваня, — серьезно пообещал я, — я потом перед тобой на колени упаду, и буду лбом в землю долбиться, сколько скажешь. Но сейчас скажи, — чего ты нарыл?

— Ладно. — Смилостивился Иван. — Слушайте, про конец конвоя. Вот что вышло с золотом…

Это был нелегкий труд. Покойники уже начали застывать, и тащить их приходилось будто неуклюжые чурбаки с не отпиленными ветвями. Спасал только снег, который позволял волочить. Они сбросили последнее тело в яму, перекрестили её. Потом развели затухший костер, растопили котелке перемол с салом, согрелись перекусили.