Но желание помочь пришло из ниоткуда и накрыло её с головой, потому что эта боль терзала и её, мучительно и изматывающе, и отсоединиться от неё она никак не могла. Эмбер подождала, пока эрр Морис выйдет из кабинета, обернулась и посмотрела на сеньора де Агилара, который, стоя на небольшой лесенке перед шкафом, рассеянно листал какую-то книгу.
Он не впервые испытывает эту боль. И даже привык терпеть. Она видела его силу воли, с которой он сдерживался, заставляя себя разговаривать с людьми, слушать других, отдавать распоряжения… От него пахло лауданумом, видимо, он принимал его на ночь. Но Эмбер знала: от этой болезни лауданум не поможет.
Она подошла и поставила ящик на стол рядом с лесенкой, на которой он стоял, чтобы оказаться поближе и ощутить его ауру. Как она успела заметить, сам хозяин дома не обладал какими-то способностями, иначе давно бы уже понял, кто она такая. Поэтому сейчас, когда они были в кабинете вдвоём, она могла не опасаться. Эмбер посмотрела на закрытую дверь…
Крылья медленно распахнулись, превращаясь в золотое облако, и его край коснулся алого пламени над головой сеньора де Агилара.
− Голова сегодня что-то болит, − пробормотал он рассеянно, обернулся и тронул пальцем висок.
− Это, видимо, от дождей, вон, видите, опять льёт, − ответила Эмбер негромко. — Вы приехали с севера, не привыкли ещё к нашей жаре.
За окном, и правда, полило, как из ведра. Жаккарандовые деревья не соврали.
− Не в жаре дело и не в дождях, − ответил задумчиво сеньор де Агилар и посмотрел на книгу так, будто забыл, зачем вообще взял её в руки.
− А в чём же?
− Не знаю… В этом доме. В этих запахах. В проклятых цветах и воспоминаниях… наверное. Кажется, что они вонзаются тебе в голову огненным кинжалом. Но… Неважно, − он захлопнул книгу и засунул на первое свободное место на полке.
− Попробуйте втирать в виски гвоздичное масло, − ответила Эмбер. — Ещё, говорят, капустный лист помогает. Нужно его приложить ко лбу…
− Гвоздичное масло? — он обернулся и усмехнулся криво, будто услышал редкую глупость. — Уж прости, мой друг, но от этой боли не поможет ни масло, ни кашаса*, ни капуста, ни даже конский навоз. На свете нет средства от этой проклятой болезни. Спасибо моей матери − это её наследие. Когда тебя раздражает всё вокруг: люди, солнце, ветер, дождь, запахи, звуки! Всё! И иной раз доходит до того, что хочется разбежаться и удариться головой в стену, и пусть бы голова раскололась, как орех, только бы перестала болеть. Хотя… зачем я это рассказываю? Тебе этого не понять.
− Я понимаю. Моя сестра страдает головными болями. В Тиджуке есть одна женщина… она колет в тело иглы… говорят, это помогает, − осторожно произнесла Эмбер.
Но сеньор де Агилар на это ничего не ответил, лишь подровнял корешки книг и покачал головой, а Эмбер увидела, как оседает золотая пыльца, словно дождь, падающий на костёр, и гасит алое пламя над его головой. И огненная пика становится всё тоньше и тоньше, и уже горит не так ярко.
− А знаешь…
Он обернулся и посмотрел на Эмбер, а потом на стол, на котором теперь уже был порядок, и добавил:
− Это странно, но мне стало как-то легче. Кажется, впервые приступ проходит… и так внезапно! Может, всё дело в тебе? Говорят, удовлетворённость результатом — тоже лекарство, − и он указал на аккуратно разложенные на столе части какого-то устройства, которое Эмбер распаковала и очистила от стружки. — Может, этот порядок меня успокоил?
− Я рад, если это так, − ответила она, спешно отводя взгляд. — Всё это было несложно, сеньор.