Виго увлекался историей и наукой, особенно химией. Он помогал матери делать краски, неплохо разбирался в музыке и искусстве, и на все попытки отца организовать его будущую военную карьеру отвечал категорическим отказом. Когда Виго исполнилось десять, они с отцом уже почти ненавидели друг друга. К четырнадцати годам Виго понял, что ненавидит и Голубой холм, и дом на Авенида де Майо, и цветущие ромнии. Ненавидит взгляд отца, которым тот смотрит на мать во время семейных обедов, его манеру читать финансовую газету, закинув ногу на ногу, его циничные замечания по поводу всего, что не приносит денег или власти и не служит возвышению дома Агиларов. Назло отцу он завёл сомнительных друзей, к которым сбегал на Нижний ярус. И пил ром в кантинах и дрался, тоже назло отцу. В какой-то момент их противостояние достигло пика, а потом они, наконец, договорились. В академию Виго всё-таки пришлось поступить, в обмен на то, что после окончания он сам выберет, что ему делать, но потом случилось то, что перевернуло жизнь обитателей Вилла Бланко навсегда…

− Кстати, я слышал, что они вроде не пьют человеческую кровь? — Морис указал большим пальцем ноги на рисунок на плакате. — Или в Акадии всё-таки пьют?

− Нет. В прямом смысле кровь они, конечно, не пьют. Они же не вампиры какие-то там или нетопыри. Эти рисунки от человеческой недалёкости и глупости. Но эйфайры пьют нечто другое, что трудно понять простому человеку. Жизнь. Энергию. Душу, как говорил наш капеллан. Или то, что в своих исследованиях я описал как ауру, хотя капеллан и назвал всё это бесовщиной, − усмехнулся Виго. — Согласно научным данным, каждый человек наполнен невидимой жизненной энергией. Моё изобретение, как раз, и позволяет её увидеть, как некое свечение вокруг человека. Мы называем его аура. Так вот после встречи с эйфайром, если он захочет подпитаться от тебя, это свечение исчезает. Человек теряет жизненную энергию и умирает. Или становится слабым, начинает болеть и чахнуть. По-разному, смотря, сколько этой энергии у него будет взято. Так что в каком-то смысле эйфайры всё же вампиры. Энергетические.

— И как они это делают? — спросил Морис. — Ну не в шею кусают, это я понял. Но всё же, как?

— Я пока ещё до конца и сам не знаю. У меня есть теория, что для этого им нужен эмоциональный контакт с человеком. Какая-то эмоция: страх, радость, гнев, ярость, восхищение, любовь, жалость, сострадание… Что-то из этого позволяет эйфайру присоединиться к человеку и подпитаться. Ты не поверишь, но они способны даже провоцировать людей на эти всплески. Например, специально разозлить кого-то. Разжалобить… Или… соблазнить.

— Но ты же можешь сопротивляться этому, ведь так? Если ты понимаешь, кто перед тобой, ты можешь защищаться, разве нет? — Морис стянул сюртук и расслабил галстук. — Всё это выглядит не так уж и страшно. Я-то думал, они спят в гробах, у них есть клыки и всё такое!

— Не так страшно? Хм, это как посмотреть, — ответил Виго задумчиво. — В том-то и секрет, что ты не понимаешь, кто перед тобой. Если бы всё, что нарисовано на этом плакате, можно было увидеть, то эйфайров уже давно бы истребили. А так… Ты можешь общаться с человеком несколько лет и не знать, что он питается тобой. А главное, это то, что у этих тварей есть ещё одна хитрость. Того, кто им особенно интересен, они могут привязать к себе с помощью эфира. Это такая субстанция, как я предполагаю, выделяемая их аурой и похожая на золотую пыль. Она подобна опиуму и дарит невероятное наслаждение, и если ты её вдохнёшь, то потом желаешь снова и снова испытывать это ощущение — эйфорию. И ты, разумеется, не захочешь расстаться с источником наслаждения, будешь цепляться за него даже на смертном одре. И так до тех пор, пока эйфайр не выпьет тебя досуха, как паук муху. Как тебе такое, Морис?

— Э-м-м… И как, говоришь, работает твоё изобретение? — спросил Морис, нахмурив лоб.

— Не думаю, что ты поймёшь принцип работы, — усмехнулся Виго. — Тебе достаточно будет просто надеть очки, чтобы всё увидеть. Хотя, я ещё не проводил подробных испытаний. Надеюсь, я не ошибся в своих окончательных расчётах.

− А почему ты вообще занимаешься их изучением? Во Фружене, насколько я знаю, этих тварей нет. Или у тебя какой-то личный интерес?

− Они убили мою мать, — сухо ответил Виго.

−Э−м-м-м… сожалею, − буркнул Морис.

− Ну… Это было давно. Так с чего начнём? — спросил Виго, глядя на то, как тает в дымке Нижний ярус с его лачугами.

Коляска подъехала к воротам, ведущим на Голубой холм.

− Твоя сестра писала, что в дом пробрались… И, как говорит мой опыт, хм… — Морис положил шляпу на сиденье рядом с собой и переплёл пальцы, впившись в лицо Виго цепким взглядом голубых глаз, — в дом могли пробраться только те, кого туда впустили. Кто впустил? Понятно, что кто-то, кто имел возможность. В таких делах подозревать нужно самых близких. Я бы начал со слуг. Стоило бы у всех отобрать ключи, сменить охрану, камердинеров и горничных, кухарок, конюхов, всех, кто обслуживает семью. Затем узнать, не расплатился ли из обслуги кто с долгами или не приобрёл что-то дорогое или крупное. Не выиграл ли в карты или получил наследство. Ну, или просто, может, кто-то сам уволился. Люди глупы. Как только им выпал большой куш, они тут же пускаются во все тяжкие.

− Думаешь, кого-то подкупили? — спросил Виго задумчиво.

− Сто к одному, что это так. Могли ещё шантажировать, и это тоже вариант. Так что всех слуг, у кого есть какие-то неблагонадёжные дети−мужья−жёны-внуки-племянники, тоже стоит взять на заметку. Если у кого-то сына посадили за воровство, а потом вдруг отпустили, это тоже повод начать подозревать. Слуг надо набрать новых, желательно тех, кто не служил у ваших врагов. А потом уже можно взяться и за семью.

− Семью? — удивился Виго. — Ты же не думаешь, что это мог быть кто-то из родственников?

− Почему же не думаю. Очень даже думаю, — невозмутимо ответил Морис. — Если хочешь добиться успеха, подозревать надо всех. Даже тебя! — он усмехнулся. — А если серьёзно, то половину всех преступлений с отравлениями главы семейства совершают жёны и дочери.

− А вторую половину?