Глаза Мейсона отливали золотом.
— Если сыворотка подействует и вылечит вас, вы сможете отказаться от жизни, если захотите. Но это будет ваш выбор, так, как принято у нас. Не так, как у людей, которым постоянно приходится помнить о неизбежности собственной смерти. Я не позволю вам умереть, не выяснив, правда ли это ваше желание, а не влияние болезни.
— Если он умрет, ничего не будет иметь значения. Ничего.
— Это не убедит собравшихся в том, что мои суждения несостоятельны, и если бы вы были в здравом рассудке, вы бы это знали.
— Ты не понимаешь.
— Правда? — В этот раз в его голосе прозвучал гнев, такая острая горечь, что об нее можно было порезаться.
— Он всю свою жизнь поступал в соответствии с правилами чести, — сказала она тихим страшным голосом. — Хотя он решил все принести мне в жертву, вы обращаетесь с ним как с трусом. Уберите от него руки. Если вы этого не сделаете, я клянусь, что, если выживу, я вас своими руками поджарю.
19
Когда все отступили, вперед вышла она. Она запнулась, ухватившись за край стола, чтобы не упасть, предупреждающе зашипела, когда Мейсон шагнул к ней. Под взглядом Джейкоба она, держась за край стола, дошла до него.
Все это казалось ему невероятным. Брайан в смокинге, принимающий из рук Дебры большой шприц, в котором на взгляд было примерно полстакана голубоватой сыворотки. В тусклом свете цилиндр светился красивым синеватым цветом. Милое зелье, которое его убьет. В это время галантный Уте принес его госпоже стул. Возможно, когда все это закончится, все они — кроме него — вернутся на бал. Такова жизнь вампиров. Убийства и смерть, общение и любезности, все неразрывно переплелось и окрасило их мир, где ни один смертный не мог быть как у себя дома.
— Его рубашка, моя госпожа, — указал Брайан с решительным, но смущенным видом. — Сыворотка должна быть впрыснута напрямую в сердце.
Она угрожающе зарычала, когда Дебра сделала шаг вперед. Женщина немедленно отошла. Выждав мгновение, Лисса протянула руку к Джейкобу. Ее пальцы тряслись, но лицо сохраняло выражение абсолютного безразличия. У нее на подбородке появилась язва, начала ползти вниз по горлу, словно ненавистная змея заболевания, уничтожающая ее красоту. Но ни один физический недостаток не мог испортить истинную красоту ее души, чью чистоту он имел возможность рассмотреть и прикоснуться к ней.
— Теперь ты льстишь своей госпоже, после того, как не повиновался ей настолько, что я даже не могу придумать для тебя достаточного наказания.
— Нет, моя госпожа. — Он накрыл ее руку своей, когда она положила ее ему на обнаженную грудь; черная рубашка сползла на стол. Брайан приподнял его, чтобы Уте смог полностью снять ее, оставив верхнюю часть его тела полностью обнаженной. У него словно все внутренности кипятили на медленном огне, но внезапно он почувствовал, что замерзает, чувствуя холодную поверхность стола. От холода у него стали стучать зубы. Он должен был умереть. Он просто лежал и ждал, когда у него отнимут жизнь.
Он сильнее сжал зубы и прижал ее руку к своей, чувствуя ее тонкие пальцы, чувствуя, как болезнь разъедает нежную тонкую кожу рук. Ее ногти почернели, два уже отвалились. Господи, как быстро.
— Мне не следовало давать тебе третий знак. Тогда бы они не смогли так с тобой поступить.
— Госпожа, — он обеими руками притянул к себе ее лицо, страх исчез; его уничтожила необходимость успокоить ее. — Посмотрите на меня. Пожалуйста. — Когда она выполнили его просьбу, он приподнялся и коснулся губами ее губ.
— Я бы вас в любом случае уговорил. С того самого дня, когда мы встретились, вы ни разу не могли мне ни в чем отказать, и вы это прекрасно знаете.
Она сжала губы и укусила себя. Отвернулась.
Дебра опасливо подошла, держа в руках стетоскоп и прибор для измерения давления.