Если и не тонка у этого идиота кишка на такое дело, то у него элементарно нет на это средств.

Единственное, что ее еще удерживало, чтобы смыться от Асурова сразу, это желание элементарно присмотреться к сынку Мамедова. А вдруг и ей, Нютке, чего выгорит с этого знакомства?

Мальмеди, Тье, Лимбург… Не тот ли это Лимбург, про который в Евгении Онегине у Пушкина: “Меж сыром лимбургским живым и ананасом золотым”?

Городки мелькали и оставались позади.

Красные черепичные крыши, островерхий шпиль с ангелом над городской церковью. С фривея, который обегал населенные пункты, городков этих и не разглядеть. Да что там? В каждом по пять тысяч зажиточных бюргеров, по паре супермаркетов, по паре школ… Мэрия на площади да церковь. Да еще мемориальная доска, де, здесь мальчик Ван-дер-Бойм в годы нацистской оккупации совершил великий подвиг сопротивления, из-за угла показав немецкому офицеру фигу…

— Скоро и наш городок, не доезжая Льежа — направо, как Тру а Пон проедем, там где толл-плаза, и по местной дороге семь километров до нашего Ахена… — Жиль вздохнул.

— Так вы немцы, что ли? — спросила Нюта.

— Немцы — это немцы, — ответил Жиль, — а валлонцы — это валлонцы.

— А почему Ахен? — не унималась Нюта.

— А потому, что в Европе все как в овощном супе в маленьком котелке: морковка с горохом, лук с капустой, картошка с сельдереем… — ответил Жиль, замедляя бег автомобиля.

Они подъехали к тому месту, где платят за скоростной фривей.

Здесь и без того широченное шоссе становилось еще втрое или вчетверо шире, чтобы, по законам гидравлики, не ограничивая грузопотока, дать водителям возможность быстро оплатить очередной участок пути…

Нюта уже привыкла к этой процедуре.

Не выходя из машины, Жиль засунул свою кредитку в автомат и, получив чек, проехал через контроль.

Они свернули направо. Местная дорога, скорее не дорога, а аллея, тянулась по желтому рапсовому полю, отгороженная от сельскохозяйственных угодий линией подстриженных тополей.

Впереди тащился трактор. Жиль погудел ему… Но старик в соломенной шляпе, что сидел за рулем “катерпиллера”, и ухом не повел…

Такая вот здесь в деревне размеренная жизнь.

Это на фривее — там машины мчатся со скоростью сто шестьдесят километров в час. Потому как фривей — что-то от столичной жизни, как жилки, связывающие Париж и Лондон, Женеву и Рим, Берлин и Антверпен… А все эти Ахены, Спа, Лимбурги… Одно название! В России бы они назывались Березовками, Гореловками да Семеновками…

Как и положено хорошему сыну, Жиль несколько раз звонил с дороги по мобильному.

Их ждали.