— Плата у нас едина, — закашлялся Петренко, чтобы скрыть немалое удивление. — Соколу только люди надобны.

— Хуть какие? — прищурился московский дипломат. — А ежели ногайцев али казанцев слать будем?

— Казанцев, пожалуй, можно, а вот ногайцев — то не надо, — на всякий случай отказался от неизвестного ему народа Ярослав и улыбнулся: — Ясно, почему царь Михаил нам башкир прислал. О том, кого присылать, с князем договоритесь.

— Лучше присылать крестьян христианской веры, можно литвинов или немцев. — Дарья встряла в разговор, вызвав оторопь у Афанасия Лаврентьевича, причём не столько самим фактом явления нового собеседника, а тем, что это оказалась женщина. Волосы её были уложены под кепи, а обычная серо-зелёная форма ангарцев не давала возможности стороннему человеку сразу признать в стоящей неподалёку фигуре женский силуэт.

Дабы Ордин-Нащокин не болтнул сгоряча лишнего, Беклемишев тут же припал к его уху, сказав, кто так бесцеремонно влез в разговор.

— Княжья жёнушка… Дарьюшка, — шепнул он дипломату, который тотчас сделал благостное лицо и со сладчайшей улыбкой приветствовал жену Соколова.

— Прости меня, княгиня! Не признал я, дурень, сослепу! — начал было Афанасий, но был остановлен жестом княгини:

— Князь будет тут через седмицу, тогда и будет разговор.

— Княгиня Дарьюшка! Пущай воевода хуть по радиву весточку ушлёт Соколу! — чуть ли не возопил Беклемишев.

— Это можно. Пошли за мной, Василий Михайлович, — после символического кивка Дарьи Петренко позвал Беклемишева к радиовышке.

Однако тот показал майору глазами на московского посланника царя, который удивлённо нахмурился такому обороту дела.

— Афанасий Лаврентьевич, прошу тоже проследовать с нами, — пригласил Ярослав и Ордина-Нащокина.

Рассевшись по лавочкам открытого дилижанса, что появились не столь давно на Ангаре, Петренко с приглашёнными покатили к крепости. Оставшиеся московиты довольствовались менее помпезными экипажами. Дарья же отправилась в городок для мигрантов продолжать свою работу.

— Вона, пушки! Всю реку и берега перекрывают напрочь. — Беклемишев так хвалился ангарскими пушками, что казалось, он, как минимум, участвовал в их отливке. — Ежели государь купит их, свейские крепостицы размолотим, ей-ей!

— Скоро воевать со шведами будете? — обернулся к Беклемишеву Петренко.

— Когда государь изволит решение своё учинить, тогда и будем воевать, — сухо ответил Ордин-Нащокин.

— Михаил Фёдорович желает наши отчины вернуть на Русь-матушку, — начал объяснять Ярославу Василий Михайлович.

— Забрать Ям, Копорье и Корелу! — воскликнул Петренко. — Да, я помню.

— Ивангород ишшо, — удивлённо проговорил Афанасий. — Да Юрьев древний.

Проехали крепостные ворота, ангарский дилижанс въехал на территорию военного городка. Радиовышка вырастала из крыши небольшой по размерам крепкой избы. Сделанная на манер знаменитой глейвицкой башни, она конечно же уступала ей в размерах, но службу несла исправно. Московский дипломат всё же был сражён, несмотря на то что поначалу крепился. Пароход, дилижанс, прозрачные окна, черепица, оружные девки — всё это и многое другое, нахлынув на него разом, заставили Ордина-Нащокина всё же раскрыть рот. Под ухмылки Василия Беклемишева.