Миён положила руку ему на плечо.

– Я хотел бы поговорить с матерью наедине, – голос юноши был обманчиво спокойным.

Внутри Миён сражались желание утешить Джихуна и необходимость уважать его просьбы. В конце концов девушка покинула комнату, надеясь, что не ошиблась в своем выборе.

– Как-то раз хальмони водила меня к экзорцисту, – непринужденно начал Джихун.

Во взгляде матери мелькнуло удивление.

– Она боялась, что в меня вселился злой дух, потому что после твоего ухода я не мог ни есть, ни спать. Она не догадывалась, что я тоже проводил обряд изгнания. Я изгонял тебя. И я был так занят собственными переживаниями, что даже не задумался: а что тогда чувствовала хальмони? – Слова застревали в горле, но он выжимал их наружу. – Она поддерживала меня, переживала. А я был сплошным разочарованием. Я никогда не оправдывал ее надежд. Как и ты.

Грудную клетку разрывало от гнева. Джихун отчаянно хватал ртом воздух, но каждый вдох был подобен глотку грязи. Парень наклонился, пытаясь прочистить горло. Перед глазами помутилось.

– Джихун! – закричала его мать. – Джихун-а, ответь мне!

Но он не мог ответить, не мог даже сказать ей уйти. Ноги подкосились, и юноша рухнул на пол.

– На помощь! Позовите врача! Мой сын задыхается!

Под звенящие крики матери Джихун потерял сознание.

Джихун медленно приходил в себя под звук приглушенных голосов.

Ноздри наполнил спиртовой запах антисептика, и он понял: он в больнице.

– …вероятно, он был сильно расстроен – что неудивительно, учитывая похороны его хальмони. Однако этот приступ куда хуже всех предыдущих. – Джихун не сразу узнал голос доктора Чхве. Похоже, все было серьезно, раз невролог лично дежурил у койки Джихуна.

– Что вы имеете в виду? Что происходит с моим сыном? – спросила мать Джихуна.

«Моим сыном». Эти слова заполнили разум и сердце Джихуна.

– Я не предполагал, что его состояние так быстро ухудшится. Физически он абсолютно здоров, но все тесты показывают, что его сердце с каждым днем слабеет. Если ничего не изменится, это может быть смертельно. – Доктор рубил сплеча. В любой другой ситуации Джихун был бы за это признателен, но не сейчас.

Когда доктор Чхве вышел, парень взглянул на мать. Та смотрела на дверь, прижав руки к груди.

Джихуну страшно хотелось позвать ее, как если бы ему было три года. Придет ли она? Утешит ли его? Или же будет делать это только из жалости, потому что он умирает? От одной этой мысли стало трудно дышать. Умирает. Он умирает. Джихун сморгнул слезы, прежде чем заговорить.

– Ты, должно быть, рада, что наконец-то избавишься от докучливого сына. – Голос был похож на кваканье.