К утру четвертого декабря части двадцать первой Пермской Краснознаменной стрелковой дивизии вышли к главной оборонительной полосе линии Маннергейма в районе укрепленного узла «Инкяля». И оказались в зоне достижимости шестидюймовой финской береговой батареи Хумалиоки.
Комбриг Ксенофонтов сразу запросил поддержки у вышестоящего командования. Которая была ему немедленно оказана.
Во-первых, по расположению батареи и всему укрепрайону в целом был нанесен мощный бомбовый удар, в котором участвовало две с лишним сотни бомбардировщиков восемнадцатой скоростной бомбардировочной авиабригады Первой Отдельной Краснознаменной армии и шестнадцатой скоростной бомбардировочной авиабригады Тринадцатой армии. Впрочем, СБ опять бомбили по площадям. И даже если белофинны и понесли какой-нибудь урон, то ничем этого не проявили.
Во-вторых, в распоряжение Ксенофонтова был передан двести седьмой корпусный тяжелый артиллерийский полк. Который прибыл поздним вечером и немедленно приступил к оборудованию огневых позиций и наблюдательных пунктов. Чтобы с рассветом начать обстрел вражеского оборонительного узла.
А в-третьих, в этот же день по приказу командующего Ленинградским фронтом по Инкяля и Хумалийоки нанес артиллерийский удар Краснознаменный Балтийский флот. Силами четырех канонерских лодок: «Красное Знамя», «Красная Горка», «Кронштадт» и «Сестрорецк».
Единственной канлодкой специальной постройки из них являлась «Красное Знамя». Остальные были вооруженными грунтовозными шаландами Балттехфлота Спецгидростроя НКВД. Впрочем, у них имелось одиннадцать пятидюймовых орудий на четверых. И это была серьезная сила! Если принять во внимание, что мореходные канонерские лодки изначально предназначались для содействия приморскому флангу сухопутных войск и контрбатарейной борьбы, в связи, с чем имели соответствующее артиллерийское вооружение и адекватное бронирование, а самое главное, в ходе боевой подготовки готовились к выполнению именно этих боевых задач.
Проплавав сорок пять лет и пройдя несколько капитальных ремонтов, последний из которых завершился всего полгода назад, канонерская лодка «Красное Знамя» была одним из самых мощных артиллерийских кораблей КБФ, и при полутора тысячах тонн водоизмещения несла пять ста тридцати миллиметровых орудий (как и лидеры эсминцев), уступая в вооружении лишь линкорам и крейсеру «Киров». А бронирована была гораздо лучше, чем финские броненосцы (бортовой пояс - сто двадцать пять миллиметров, носовой траверс - восемьдесят, палуба - тридцать восемь)!
Учитывая, что «Октябрина» стояла в доке, залечивая раны, полученные тридцатого ноября, крейсер «Киров» со всем экипажем лежал на дне Финского залива, а лидеры только что вернулись в Таллин из боевого похода, у нового комфлота флагмана второго ранга Левченко выбор был невелик.
Рисковать последним линейным кораблем он не имел права. Отзывать лидеры из Западной части Финского залива тоже. После гибели «Кирова» и «Стремительного», серьезно ослабившей Отряд легких сил и заметно подорвавшей престиж Краснознаменного Балтийского флота, белофинские броненосцы в любой момент могли вылезти из своих шхер. И наделать в заливе много бед.
Посылать под огонь береговых батарей «Новики», как это сделал Трибуц, было чревато новыми потерями. Потому что, в отличие от линкоров и канонерок, эсминцы вообще никакой брони не имели, и попадание даже одного десятидюймового снаряда могло стать для них фатальным. И закончиться катастрофой. Для Левченко. В смысле, арестом. И трибуналом.
Как это случилось с прежним командованием КБФ.
Начштаба флота капитан первого ранга Пантелеев был арестован в ночь со второго на третье декабря. По личному указанию комиссара госбезопасности первого ранга Берия. Сразу после того, как Нарком обороны СССР товарищ Сталин узнал о трагической гибели крейсера «Киров».
Начальник особого отдела НКВД КБФ майор госбезопасности Лебедев провел первый допрос Пантелеева еще до его отправки в Москву. По горячим следам. С применением необходимых мер убеждения. Ввиду серьезности сложившейся ситуации.
Бывший начштаба не стал запираться и сразу же дал признательные показания. В том, что в тридцатом году, будучи помощником начальника отдела боевой подготовки штаба Морских сил Черного моря, был завербован в контрреволюционную террористическую организацию тогдашним начштаба МСЧМ, ныне разоблаченным врагом народа, флагманом первого ранга Душеновым. Осознав свою вину перед партией, Пантелеев подписал полное признание. И назвал фамилии всех остальных участников флотского военно-фашистского заговора.
Собрав документы штаба КБФ на операцию, и получив копию бортового журнала и рапорт старпома эскадренного миноносца «Сметливый», доставленные из Таллина в Ленинград по воздуху на морском ближнем разведчике, флагман первого ранга Исаков немедленно вылетел в Москву. Для доклада Главному военному совету о происшедшем.
Вместе с ним в Москву, тем же самолетом, был доставлен флагман второго ранга Трибуц, отстраненный от занимаемой должности и направленный в распоряжение наркома ВМФ. Пока еще только отстраненный. До выяснения степени его виновности…
Предательский, троцкистский удар в спину не поколебал уверенности советских военных моряков в победе. И они доказали это в бою!
Прибыв в район стрельбы, канонерки связались со штабом двадцать первой дивизии, высадили на берег корректировочные посты и, ровно в полдень, открыли огонь по белофинским долговременным укреплениям.
Балтийцы стреляли точно. Тяжелые морские снаряды взрывались прямо в расположении белофиннов. Которые не выдержали и открыли ответную стрельбу.
»Красное Знамя» немедленно перенесла огонь на позиции финской береговой батареи. А остальные, не взирая на поднимающиеся тут и там белоснежные водяные столбы, продолжили обстрел Кюренниеми и Инкяля.