Такое горе у нее на лице.

Она, не буду кривить душой, не нравится мне. Просто по-женски не нравится. Мне неприятна мысль, что Никита был с ней, пусть и не из любви, но все равно, ночь они провели, и вряд ли сам процесс был ему противен. Я бы не хотела видеть ни ее, ни кого бы то ни было угодно из тех, с кем раньше спал мой мужчина, кому улыбался, кого целовал. Даже самая добрейшая и милейшая из этих девушек для меня априори не стала бы приятной компанией.

Но сейчас мне стало жаль Лиду. Она ведь все это время надеялась, и на этот праздник рассчитывала, а тут я – та, кого Никита при всех своей назвал.

Моя Надя – так он сказал. Местоимение и мое имя, всего два слова, но как же они у меня в душе заиграли.

Моя Надя.

Теперь я просто не имею право на то, чтобы стоять и мямлить как великовозрастная дурочка. Хотя бы, потому что Никиту подвести нельзя.

Если до этого момента я думала, что у нас ненадолго все это, и он наиграется, а я отпущу, то сейчас я поняла – нет! Даже если надумает уйти – без боя не отпущу. Раз я – его Надя, то и он теперь – мой Никита, а за это стоит побороться.

— Надеюсь, дорога была легкой? – я улыбнулась, делая упор на Ольге Андреевне. — Могу приготовить вам чай или кофе. Надеюсь, вы не против того, что сегодня я хозяйничала на вашей кухне? Кстати, она изумительная, как и сам дом.

Запоздало вспомнила, что дом – заслуга Бориса Ефимовича, но лицо Ольги Андреевны немного смягчилось. Все они уже скинули верхнюю одежду и обувь, одна Лида стояла как памятник самой себе и не шевелилась.

— Если это удобно – мне чай с лимоном, – кивнула мне Ольга Андреевна, и поманила Никиту: — Сынок, можно попросить тебя занести наши сумки наверх?

— Позже.

— Сейчас, – надавила она.

Никита бросил на меня взгляд, и я попыталась вложить в ответный всю свою уверенность. Врагам не сдамся! Мужчина улыбнулся уголком губ, подхватил сумки, и пошел наверх по небольшой узкой лестнице, а следом за ним поднималась его мать.

Видимо, разговор им предстоит не из легких.

— Проходи, Лида. Разувайся, раздевайся, и… брось уже все это, – вздохнул Борис Ефимович, а затем подхватил Лизу на руки. — С меня еще один подарок. Даже два. Один мне забугорный Санта Клаус передал для тебя, а второй я сам купил. Но получишь ты их после полуночи, – весело произнес он, и мы втроем пошли на кухню.

— Подарки? После полуночи? – переспрашивала Лиза. — Ой, – вдруг расстроилась она, — а как мы без елки будем? Это же не праздник.

— У нас дома стоит елочка, – напомнила я.

— Но здесь тоже должна быть елка! – нахмурилась дочка, и я растерялась.

Черт, вот он минус того, что я стала взрослой. Елку мы с Лизой наряжали, но я забыла про то, что для дочки сам Новый Год ассоциируется с наряженной елкой и гирляндами, а не как у меня – с готовкой и застольем.

Дочка расстроилась, прижала кулачки к глазам, и мы с Борисом Ефимовичем переглянулись, глядя на это. Даже Никита, в этот момент беседующий со своей матерью явно о чем-то неприятном, отошел на второй план.