Она услышала рычание Зеба.

— Dùin do bhuel.

— Это ты заткнись и…

— Брат, ей это нужно. — Шей опустил руку. Сильно. Шлепок отразился эхом от стен, и ее задница вспыхнула. — Я бы хотел, чтобы кто-нибудь тогда избавил меня от чувства вины. — Еще один удар, на этот раз посильнее. И еще.

— Нет! — Когда она пнула его, он безжалостно зажал ее ноги своими, а затем начал шлепать ее по-настоящему. Удар за ударом, по одной ягодице, затем по другой. Покалывание на ее коже превратилось в жжение, а затем в огонь. Это было больно.

— Ты придурок!

Сопротивляясь, она услышала его голос:

— …Это за то, что не сказала мне. Это за то, что не поделилась письмом. Это за то, что солгала мне. Это за то, что не позволила нам защитить тебя… — Сильная боль росла и росла, она заплакала. — Это за то, что не дала нам решить, чем нам рисковать и что мы считаем важным.

Когда что-то толкнуло кровать, Шей остановился.

О, слава Богу. Задыхаясь от рыданий, она попыталась подняться.

Безжалостная рука на спине остановила ее. Она увидела ноги Зеба. Тот присоединился к Шею.

— Теперь я понимаю. Но если я воспользуюсь рукой, у меня снова начнется кровотечение, — сказал Зеб.

— Я буду держать ее для тебя, брат.

И ты, Зеб? От его предательства она зарыдала еще сильнее.

— Ненавижу смотреть, как ты плачешь, Бри. — Зеб нежной рукой убрал ее волосы с мокрого лица. — Но я тоже злюсь. И я хочу, чтобы ты поняла почему. Может быть, это избавит тебя от чувства вины, и ты сможешь услышать, о чем мы говорим. — Он не стал дожидаться ее согласия, а подошел к Шею с другой стороны.

Он ударил ее. Его ладонь была такой же твердой, как у Шея, и более грубой. Новая боль огненной волной пронеслась по коже. Влево, вправо.

Когда он ударил ее по бедрам, ее ногти впились в джинсы Шея.

Постепенно Зеб рассказывал о том, из-за чего он злился: не пришла к нему с проблемой, не позвонила, когда грузовик сломался. Каждый удар обжигал кожу.

— Мы вместе. Все мы. — Шлепок. — Даже если нам придется сразиться со всем гребаным миром, мы сделаем это вместе. — Еще один удар. — Мы семья, и ты, черт возьми, это поймешь.

Семья. Они злились не из-за того, что они были ранены или будут изгнаны, а из-за того, что она не относилась к ним как к семье. Мы против всего мира. Что-то внутри нее треснуло, затем взорвалось, и тепло разлилось по местам, которые были холодными и пустыми.