И торможу. И перестаю видеть и слышать. Все дымом затянуло, снаряды, наверное, еще с царских времен на складе лежали. Люк открываю, а Астахов как с цепи сорвался.
— Снаряд! Снаряд! Снаряд!
А у нас их в зарядном отсеке тридцать шесть штук, больше не влезло, остальные, правда, недалеко, в одной из машин. Кстати, у меня ведь тоже пулемет есть, мелькнула мысль, а пальцы уже сами давили на спуск, и наш броневичок стал похож на маленький, но исправно действующий вулкан — весь в дыму и огне. Пограничники пристроились рядом, их оказалось неожиданно много, и среди зеленых фуражек мы поехали узнавать, кто там нас так не любит.
По грунтовой дороге, выбрасывая сизые клубы дыма, пытались удрать два грузовика. Дергаю Астахова за ногу, чисто для привлечения его внимания.
— Не стреляй, там мины!
И начинаю побеждать их маневром, как завещал нам великий Чингисхан в своем бессмертном шедевре литературы «Краткий курс истории ВКП(б)». Броневичку дорога не нужна, поэтому я, смело снося кусты, повел БМ-10 наперерез. Просто встали на дороге, немцы попытались нас объехать и застряли на обочине. Посыпались горохом из кузова, а тут и бойцы подоспели.
— Пленных не брать! — кричу. — За братьев наших, что на земле мертвые лежат пора посчитаться. Смерть за смерть!
Народ и так здесь подобрался не самый добрый, нас, пограничников, никто не любит. Так что мои призывы были услышаны. Перекололи их всех штыками сходу.
— Командиры отделений, взводов и рот, ко мне! — командую.
— А командир полка вас не устроит, капитан? — довольно язвительно спрашивает запыленный боец.
Конечно, каждому будет обидно, когда его людьми начинают посторонние личности командовать.
— Капитан Синицын, зам по разведке у Снегирева. Заскочили к вам на огонек. Гостинцев привезли боевым товарищам. Астахов, вылезай, стрелять-бабахать уже не в кого, всех разогнал, — говорю слегка небрежно.
Паша на броню вылез, за ним Меркулов, дышат глубоко и часто, пороховые газы из легких удаляя. Вокруг нас человек пятнадцать собралось. Встали все за комполка.
— Товарищи, — говорю, — вы все с финского фронта, с немцами первый раз столкнулись. А мы все время с ними воюем, хотя успели и в Карелии отметится. Сейчас немцы своему начальству пожалуются, и сюда либо танки приедут, или самолеты прилетят. В любом случае будет плохо. Надо собирать трофеи и уходить отсюда. Технику мы передадим вам, нам и одной полуторки будет достаточно для свободы маневра. Товарищ майор, — он за это время, петлицы протер, стали видны знаки различия, — выделяйте водителей для трофейной техники, эвакуируйте минометы с прежних позиций, выносите складированные боеприпасы. Мы вам лопаты привезли, начинайте рыть траншеи и щели для укрытий. Захватить минометную батарею и запас мин — неплохое начало боя! Командуйте дальше, — закончил я.
— Снаряды надо загрузить, мы всю боеукладку расстреляли, — доложил Астахов. — Здравствуйте, — назвал он майора по имени отчеству.
Тот, увидев знакомое лицо, стал менее напряженным. А тут еще на дороге появились и обе наши полуторки, отделение разведки поехало на поиски своего броневичка. Радость наша была беспредельна.
— Мы бы вам и второй грузовик отдали, но он из городского штаба народного ополчения, — пояснил я нашу скупость. — Выделяйте группу связи для управления огнем, мы вам в штабе армии вырвали бронепоезд для поддержки, — добавил скромно.
Слегка ошеломленный командир полка еще обдумывал новую информацию, когда в прозрачном, чистом небе прямо над нами завис почти незаметный прямоугольник. И стало поздно пить нарзан, и быть дипломатом.
— Навались, братцы! Машины на дорогу! И, раз, взяли! И два, взяли! Все бегом вперед! В атаку! Нам уже свои траншеи не отрыть, будем немецкие захватывать! Ура!
Заскочили мы в нашу бронетехнику, у меня к пулемету тоже всего три ленты осталось, а потом будем всех колесами давить, пока бензин не кончится. Но сдаваться мы не будем. Русские — не сдаются.