С неопределенности и начнем.

— Привет, — говорю, — молодец, что приехал.

Ничто так человека не обескураживает, как искренняя радость при встрече.

— Договорись, чтобы мне на пять минут слово в начале дали, разведданные зачитаю. Вчерашние, но других нет. А вечером можем посидеть неплохо. Мы коньяк добыли. На долю штаба ящик, и нам бутылки россыпью.

Полвагона, подумал я, но про себя. Вслух не сказал….

— Все уже знают — в Прибалтике катастрофа. Флот будет уходить из Таллинна. В Кронштадт. А все танки и самолеты с пехотой и кавалерией навалятся на нас, и наши военные опять все просрут, как очень верно сказал наш великий вождь товарищ Сталин. Мы силами одной дивизии, десятка заградотрядов и ладожской флотилии войну не выиграем, но жизнь немцам осложним сильно. Надо только решить основную задачу — выйти из подчинения фронта. Нужна самостоятельность, и мы устроим вермахту кровавую баню. Как уже мы били их под Лугой. Гарантирую, — высказался я бодро.

— Век свободы не видать, забыл добавить, — протянул в задумчивости командир первой дивизии подполковник Донской.

Настучали патрульные про шутника капитана.

— Рванул бы на груди застиранный тельник, да за его отсутствием, придется ограничиться простой аргументацией, — говорю, и перечисляю, кто на нас от Новгорода идет, кто от нашей Луги и кто с запада добавится. — Финский фронт встал на рубеже карельского укрепленного района с выходом его правого фланга на западный берег Ладоги. Ладога будет наша. У немцев на озере нет ни одного судна. А мы до ледостава будем иметь дело только с авиацией.

— А после? — вопрос прозвучал.

— А по льду немецкие егеря пойдут на нас в атаку, вздыхаю. Так что задача у нас простая. Дожить до весны.

Тут Морозов свой звездный миг почувствовал, и начал мне пораженческие настроения шить с паникерством заодно. Минуты две вопил, пока младший лейтенант Астахов, растут же люди, прямо завидно, не сказал так интеллигентно:

— Вы товарищ капитан постыдились бы. А то ведете себя как пидор гнойный, сявка помойная.

Чувствуется влияние отделения разведки, подумал я. Переглянулись мы с командиром и улыбнулись слегка.

— Извините, товарищ подполковник, — Снегирев говорит, — у них неприязнь еще с Карелии, а у капитана Морозова еще последствия контузии сказываются, блажит иногда. Паникеров где ни попадя видит. Возьмите его к себе ротным. Звание позволяет.

Донской кивнул, соглашаясь, и Морозов из нашего отряда выбыл.

Баба с возу — кобыле легче. Только надо было по основному вопросу подстраховаться. Свое отделение разведки я не мог от охраны золота отвлекать, да и сопровождающие мне были нужны — несколько человек при офицере, и любому понятно — группа следует по своим делам. А у одиночки даже армейский патруль начнет документы проверять. Спросят вторичные — а у меня ни партбилета, ни продовольственного аттестата, поволокут в комендатуру, там особый отдел и спекся мальчик. Нет, один я в город не ездок.

— Снегирев, вызови Капкана, я вам просьбу выскажу.

— У меня уже волосы седеют, при мысли, что ты попросишь. Давай я сразу распишусь кровью на пергаменте, и ты вернешься в свой ад, — сказал наш командир без всякого намека на шутку.

Михеев пришел, как всегда, с пулеметом. Он, по-моему, даже спал с ним.