Самоанализ

Строгое исследование себя привело Фрейда к такому самоанализу, который в 1897 году стал неотъемлемой частью его жизни. Во всяком случае, на протяжении нескольких месяцев он настолько погрузился в изучение своего собственного бессознательного, что все остальное отошло на задний план.

В письме Флиссу от 3 октября 1897 года Фрейд сообщал, что за последние четыре дня самоанализа ему удалось многое прояснить, но писать об этом нелегко. В частности, он поделился с Флиссом тем, что в последнее время его самоанализ продолжается во сне и что он получил от него весьма ценные результаты и выводы. Последующее содержание письма не оставляет сомнений относительно того, что результаты и выводы относились к таким интимным подробностями его детства, которые стали доступными ему самому только благодаря самоанализу.

Так, в краткой форме он поведал о том, что во сне старик (отец) не играл какой-либо активной роли. Более значимой для него была «прародительница», некрасивая, но умная женщина (няня), рассказывавшая ему многое о Боге, аде и зародившая в нем высокое мнение о его способностях.

Одновременно Фрейд написал о вспомнившемся ему путешествии вместе с матерью из Лейпцига в Вену, когда он провел в купе с ней ночь и, возможно, видел ее обнаженной и когда, по его собственному выражению, его «либидо повернулось к матери».

В этом же письме он рассказал об умершем брате, своих переживаниях в связи с его смертью, детских желаниях и угрызениях совести.

И, наконец, коснулся своих детских отношений с племянником и племянницей. При этом он отметил, что племянник и младший брат предопределили его невротичность и последующие дружеские отношения с людьми и что если ему удастся добраться до каких-либо сцен, лежащих на дне души, то он сможет избавиться от своей истерии.

Примечательно в этом письме и другое. Фрейд написал Флиссу о том, что он еще не разобрался до конца в тех сценах, которые предстали перед ним в процессе самоанализа. При этом он подчеркнул, что если ему удастся разобраться в этих сценах и выявить «истоки собственной истерии», то он будет обязан этим старухе, которая в раннем детстве способствовала его вхождению в жизнь.

В письме Флиссу от 4 октября того же года Фрейд приводит приснившийся ему накануне сон, в котором она (няня) просвещает его в сексуальных вопросах, поскольку он неспособен что-либо сделать сам. Еще одна картина сна – она (няня) моет его в «красной воде», в которой до этого мылась сама. Она также заставляет его украсть деньги и передать их ей.

По поводу сцены, где она (няня) учит его сексуальным премудростям, он дает такую интерпретацию, согласно которой невротическая импотенция всегда происходит из этого источника, страх в связи с неспособностью что-либо сделать в школе имеет сексуальный субстрат, а данный кусок сновидения в целом свидетельствует о его импотенции как терапевта.

По поводу части сна с «красной водой» Фрейд говорил, что интерпретация его не представляет никакой трудности, но он ничего подобного не нашел в своих воспоминаниях и поэтому эпизод с «красной водой» следует отнести к древней истории.

И, наконец, сюжет с деньгами интерпретируется в плане того, что он берет деньги за плохое лечение пациентов.

Трудно сказать, был ли Фрейд неудовлетворен сделанными им интерпретациями данного сна или его самоанализ вызвал потребность еще глубже погрузиться в свое бессознательное. Но, независимо от этого, он обратился к своей матери, которая рассказала ему о событиях, связанных с няней. Тогда-то он смог многое понять для себя и в следующем письме Флиссу от 15 октября 1897 года внес некоторые поправки в предшествующую интерпретацию своего сна.

Эти поправки касались только той части сна, которая была связана с няней и деньгами. Не исключено, что с учетом полученной от матери информации Фрейд под иным углом зрения взглянул и на другие сюжеты сна, включая «красную воду» и его сексуальное обучение. Но они не нашли отражения в письме к Флиссу. Зато дальнейшее погружение на дно бессознательного вывело его на проблему эдипова комплекса.

Систематическое занятие самоанализом поставило перед Фрейдом вопрос о возможности, по его собственному выражению, «быть предельно честным перед самим собой». Это трудно сделать, но он решился идти до конца, чтобы тем самым раскрыть перед собой все тайны, все то сокровенно сокрытое, что не поднимается на поверхность сознания человека и остается в глубинах его бессознательного.

В том же письме Флиссу от 15 октября 1897 года он признался в том, что обнаружил у себя «любовь к матери и ревность по отношению к отцу». При этом он подчеркнул, что отныне считает это явление «универсальным событием раннего детства», хотя и не настолько ранним, как это имеет место у детей, страдающих истерией. И если это так, то теперь можно понять могущественное воздействие на людей древнегреческой легенды об Эдипе, вопреки всем объяснениям, исходящим из неизбежности «драмы судьбы».

Одновременно Фрейд отметил, что то же самое можно сказать и о шекспировской трагедии Гамлета. По его мнению, в этой трагедии Шекспир отразил «свое бессознательное понимание бессознательного своего героя».

В этой связи интересно отметить, что, находясь под воздействием своего открытия любви к матери и ревности по отношению к отцу и увлеченный размышлениями о трагедии Шекспира, Фрейд даже не заметил того, что допустил в письме Флиссу ошибку – написал об убийстве Гамлетом Лаэрта, а не Полония.