Сколько нужно денег, чтобы солгать?
В период всего существования психологической науки учеными было открыто множество разных феноменов, психических законов и процессов, которые обрели место в нашей повседневной жизни. Они знакомы каждому, пусть даже далекому от психологии человеку. Все знают, что такое депрессия, возрастной кризис, апатия, фобия, кто такие меланхолики, холерики, экстраверты и интроверты. В 1957 году Леоном Фестингером был открыт еще один феномен – когнитивный диссонанс. Если переводить с латыни два этих понятия, то cognitiо – «познание» и dissonantia – «несозвучность» образуют «несостыковку получаемой информации». Как же она будет стыковаться с нашими уже имеющимися знаниями, верованиями, опытом, представлениями о том, как должно быть?
Это состояние психологического дискомфорта может вызывать у человека ступор, непонимание, злость и растерянность. И может являться причиной для странных поступков, реакций как одного человека, так и целой группы. Леон предложил свою теорию о когнитивном диссонансе как объяснение конфликтных ситуаций. Не всех, но множества. И стал человеком, который повернул послевоенную социальную психологию на путь экспериментального подтверждения своих гипотез.
Вдохновением для Фестингера в этой работе стало сильное землетрясение в Индии в 1934 году и слухи, появившиеся после этого. Среди людей, которые были шокированы случившимся, но не понесли никакого ущерба от катастрофы, широко распространялись и принимались слухи о еще более страшных катастрофах, которые должны были произойти. Хотя, казалось бы, зачем верить слухам (а не точным прогнозам), которые вызывают еще больший страх? И Леон считал, что эти слухи на самом деле оправдывают актуальный страх, связанный с событием, которое уже произошло. Слухи функционировали, чтобы уменьшить непоследовательность чувства страха людей, несмотря на то, что они никак не пострадали от землетрясения. Это просто был повод для страха. Это и был тот самый диссонанс, необходимый психике для того, чтобы подготовиться к возможным будущим разрушениям или найти оправдание неуместному страху.
Если мы хотим понять механизм когнитивного диссонанса, то нам нужно обратиться к курильщикам. Фестингер писал о том, что это прекрасный пример. Курение вредно для здоровья курильщика, но он продолжает употреблять никотин. Несоответствие налицо, но курильщик искусственным образом уменьшает его. Зависимый человек может уменьшить диссонанс, решив бросить курить (но не обязательно при этом действительно бросая) или изменив свои мысли о последствиях курения (например, курение не так плохо для здоровья, как утверждают другие). А также приобретя знания, указывающие на положительные эффекты курения (например, курение предотвращает увеличение веса).
Фестингер и Джеймс М. Карлсмит опубликовали свой классический эксперимент по теме когнитивного диссонанса в 1959 году. В эксперименте испытуемым предлагалось в течение часа выполнять скучные и однообразные задания. Например, многократно наполнять и выливать лоток с 12 мисками. Или поворачивать по часовой стрелке 48 квадратных колышков в доске. Некоторых испытуемых, которых убедили в том, что их участие в эксперименте подошло к концу, затем просили оказать услугу экспериментатору, сказав следующему участнику, который на самом деле был сообщником исследователей, что задание было чрезвычайно интересным. Диссонанс создавался для субъектов, выполняющих задание, так как оно было на самом деле скучным. Половина испытуемых получила за выполнение задания 1 доллар, в то время как другая половина испытуемых получила 20 долларов.
Как и предсказывали Фестингер и Карлсмит, те, кому заплатили 1 доллар, сообщили, что задача будет более приятной, чем те, кто получил 20. Те, кто получили $1, были вынуждены уменьшить диссонанс, изменив свое видимое мнение о задаче, чтобы привести его в соответствие с тем, когда они сообщали, что задача была приятной. Испытуемые, получившие $20, испытывали меньший диссонанс, так как большая сумма платежа обеспечивала созвучие с их поведением. Поэтому они оценили задачу как менее приятную, по сравнению с группой, оплата которых составила $1. Их оценки изначально не были направлены на уменьшение диссонанса, потому что его не возникло.
Интуитивно мы чувствуем: что-то тут не укладывается, не совсем понятно, почему произошло именно то, что произошло, а главное, как Леон и Джеймс могли такое предугадать. Разберем эксперимент поподробнее. Попробуем объяснить наш диссонанс.
В эксперименте принял участие 71 студент мужского пола из вводного курса психологии Стэнфордского университета. Все молодые психологи обычно становятся «жертвами» психологических исследований, и эти не были исключением. На этом курсе студенты должны были провести определенное количество часов в качестве субъектов в различных научных работах. Они выбирали один из доступных экспериментов, отмечая свое имя на доске объявлений, где указывается характер эксперимента. Эксперимент Фестингера и Карлсмита был описан как двухчасовое исследование, измеряющее разные показатели эффективности. Но мы уже знаем, что это было не так.
В течение первой недели курса, когда студентам были объявлены и объяснены требования участия в экспериментах, преподаватель рассказал им об исследовании, которое проводит кафедра психологии. Он пояснил, что, поскольку они должны участвовать в экспериментах, департамент проводит исследование по оценке этих экспериментов, чтобы иметь возможность улучшить их в будущем. Им было сказано, что выборка студентов будет произведена после того, как они побывали в роли испытуемых. Преподаватель настоятельно призывал их сотрудничать в подобных опытах, быть искренними и честными. Для исследователей этот этап важен тем, что позволял узнать откровенные, честные, искренние мнения студентов вне контекста самого эксперимента. Возвращаясь к тому, что мы уже знаем об эксперименте, – нужно было выяснить, что именно они действительно думали об этих незатейливых заданиях.
Явившись в лабораторию, испытуемый студент несколько минут ждал в кабинете секретаря. Экспериментатор заходил в комнату, знакомился со студентом и говорил: «Этот эксперимент обычно занимает чуть больше часа, но, конечно же, мы должны были запланировать его на два часа. Поскольку у нас есть это дополнительное время, люди из департамента спрашивают, могут ли они взять интервью у некоторых наших студентов (непринужденная интонация). Я так понимаю, они берут интервью не у всех участников, но и сам я мало что об этом знаю. В любом случае, будьте готовы, они могут захотеть опросить вас после эксперимента».
Психологи дополнительно получают актерское образование, спросите вы? Нет, но на что только не пойдешь ради науки! Почему вступительная речь была именно такой? Она обесценивала это самое «интервью» для испытуемого, но для исследователей оно оставалось важнейшим этапом. А студентам фактически было все равно, будет опрос или нет, они не волновались и не готовились к нему.
Без дальнейшего введения студентам было объяснено первое задание. Необходимо было заполнять небольшой лоток 12 катушками, затем вынимать их и заполнять снова. По условиям можно было пользоваться только одной рукой и работать в комфортном для себя темпе. Через полчаса у испытуемого забирали лоток с катушками и ставили перед ним доску с 48 колышками, квадратными в основании (параллелепипедами). Задача состояла в том, чтобы повернуть каждый колышек на четверть оборота по часовой стрелке, затем еще на четверть оборота и так далее. И опять можно было пользоваться только одной рукой и выполнять действия с удобной скоростью. Так проходило еще полчаса. Задания эксперимента действительно выглядели так, как будто изучается врабатываемость, показатели утомляемости и эффективности.
Пока испытуемый работал над этими задачами, наблюдатель сидел с секундомером в руке, деловито делая пометки на листе бумаги. Он делал это для того, чтобы сделать убедительным все происходящее. Создавалась иллюзия, что именно это и интересовало экспериментаторов – то, как студенты перекладывают предметы туда-сюда. Но на самом деле эксперимент только начинался. А этот час, проведенный за монотонной бессмысленной работой, позволял обеспечить абсолютно одинаковый опыт для каждого. И опыт этот был не самым приятным.
После того как заканчивались полчаса, отведенные на второе задание, экспериментатор демонстративно устанавливал секундомер на отметке «ноль», убирал его, закуривал, откидывался на спинку стула и говорил: «Это, конечно, хорошо – все, чем вы тут занимались. Но я бы хотел рассказать, почему вы все это делали и зачем». У испытуемого возникали вопрос в глазах и чувство тревоги в голове.
«Вот как устроен эксперимент. На самом деле, есть две группы. Во-первых, в группе, в которой были вы, мы приводим испытуемого и не даем ему практически никакой вводной информации перед экспериментом. То есть все, что мы ему говорим, – это то, что ему нужно знать, чтобы выполнять задачи, и он понятия не имеет, что будет собой представлять эксперимент или на что он будет похож. Но в другой группе у нас есть студент, которого мы наняли, он работает на нас регулярно. Я привожу его в соседнюю комнату, в ту же, где вы ждали начала эксперимента, и говорю испытуемому о том, что наша «подставная утка» – это такой же субъект, который только что закончил эксперимент. И он сейчас немного расскажет о том, как все проходило, чтобы следующему человеку было не так скучно ждать».