— Тогда почему ты помнишь? — не отступала от своего Портер.

— Лучше тебе этого не знать, — проговорила та твёрдо.

— Значит, мой сын не вспомнит, и даже если боги вернут его обратно в Маат? — упрямо решив уточнить вновь.

Собеседница изумлённо посмотрела на Линду и отрицательно помотала головой.

— Я не хочу расстраивать тебя, но, если душа прошла суд Эннеады, она вряд ли вернётся обратно.

— Даже если мне пообещал сам Инпу? — молодая женщина не хотела верить в то, что говорила мать Инпут.

Женщина сморщила лоб, как будто пыталась что-то вспомнить — что-то, что неуловимо ускользало от неё. Она пережила нечто ужасное, прежде чем попала в храм к Камазу, и, возможно, чувство самосохранения услужливо спрятало под песками времени это воспоминание, слишком болезненное, чтобы продолжать дальше жить с ним.

А ещё именно ведь эту душу искал бог войны. Но вот душу ли?

— Ты не душа, ты такая же, как я, ты живая, поэтому ты помнишь, — догадалась учёная.

Линда почувствовала, что на её ладонях лёгкими красными электрическими разрядами закололо. То были последствия сделки с Сетом.

Мать Инпут с изумлением и ужасом посмотрела вначале на руки Портер, затем в лицо и выкрикнула с горьким сожалением:

— Поняла ли ты что наделала, несчастная?

Бахити словно бы остолбенела, женщина истаяла в воздухе, и лёгкими, маленькими вихрями возле её ног закружился воздух, впитавшись в них. Девушку передёрнуло. Генри захныкал, а Линда очнулась и, подбежав к нему, успокоила.

— Теперь я тебя буду защищать, — пообещала она сыну, — всё будет хорошо, — прижала к себе.

Мальчик успокоился, а Линде физически стало больно, ведь если бы здесь была не она, а другой человек, Генри бы доверился ему точно так же, как ей сейчас. А что, если он не вспомнит, что, если он всегда будет смотреть на неё, как сейчас, равнодушно, а если привыкнет, то будет ли улыбаться ей, как это делал её сын? А если вспомнит её, значит, и свою болезнь, и боль, и смерть… Понимание этого окончательно разбило ей сердце.

Не успела она ступить и шагу, как рядом возник Анубис. Он смотрел так убийственно холодно, словно пытался заморозить кровь в её венах.

— Я не хотела, чтобы ты пострадал, — открыла она ему правду о своём поступке.

Взгляд смягчился, и он тут же сгрёб её в свои объятия.

— Ничего не случилось, — зашептала она, а где-то на периферии сознания мелькнула мысль, что всё вышло очень легко, так не бывает, но, почувствовав у виска горячее мужское дыхание, успокоилась, а его губы, скользнув по щеке, оставили лёгкий поцелуй.

— Тут плохо, — произнёс Генри, как будто разбудив их одновременно.