Я молчала. Мне было совсем всё равно. А Зюзя сидел, ухмыляясь, и не уходил.
– Нет даже Семёныча…
Я продолжала молчать.
– Думаешь, наваляла Илье, сразу стала крутой?
Я не думала совсем ничего. Я просто смотрела.
Зюзя не выдержал.
– Тупорылая белая крыса!
Он ушёл, на прощание плеснув мне в лицо вонючим и липким кофейным напитком.
Вещи Кирилла забрали менты, на память остался лишь одуванчик.
Я поднялась на крышу, потрогала «наш» парапет. Сходила к развалинам старого корпуса – на то место, где умер Кирилл.
Алая кровь превратилась в обычные бурые пятна. Через неделю не станет и их. Но Кир был во мне – навсегда. Он был живее, чем раньше, когда дни напролёт впустую болтал. Ветер можно заметить только по действиям.
Шумели столетние сосны. Над головой болтались гирлянды грибов.
Закат теперь был не кровавым, а самым обычным.
Я поднялась с земли и прислушалась к пению ветра, надеясь расслышать голос Кирилла. Потом принялась отвязывать от деревьев верёвки…
Три раза пришлось возвращаться – мешки были лёгкими, но неудобными. Получалось таскать только по одному. Я перемолола грибы в электрической мясорубке и проглотила пару горстей. Остальное высыпала в компот, решив, что вкус этого пойла ничуть не измениться, и никто ничего не заметит.
Я не знала, хорошо это или плохо. Мне грибы не помогли, только больше запутали. Но, так хотел Кирилл.
Выбор есть даже во сне. Пусть иллюзорный, но выбор.
Оставалось последнее, что я за него должна была сделать…
Здесь, на высоте, властвовал ветер. Лезть было тяжко. Руки тряслись, порывы прижимали к опоре, разметавшиеся волосы лезли в глаза. В руки впивались металлические занозы. Ржавые перекладины лестницы хрустели и прогибались под весом. Когда я была на полпути к вершине, перекладина лопнула, и я повисла над чёрной бездной, держась рукой за ступеньку. Выбралась я с огромным трудом.
Вдалеке светились лагерные корпуса. Территория что-то мне смутно напоминала. Что, было не разобрать.