Преодолев последние колебания, он оделся и вышел на улицу. После того, что произошло, не было никакого желания возвращать деньги властям, и Александр твердо решил, что найдет им более лучшее применение.
В дверях вокзала дежурил усиленный полицейский патруль. Стараясь не цепляться ни за кого взглядом, он прошел мимо. Спускаясь по ступеням к камерам хранения, резко обернулся, но не заметил ничего подозрительного. Саквояж стоял на своем месте. Забрав его, Александр вышел на пригородные платформы и смешался с толпой, выходящей из клинского поезда. Только оказавшись у себя в номере, раскрыл саквояж, пересчитал деньги и убедился, что вся сумма на месте. Разместив купюры во внутренних карманах своего нового вельветового пиджака, он снова отправился в город.
Работающее в праздник дежурное отделение банка удалось найти только у Таганской площади. В небольшом зале за пластмассовой стойкой посетителей принимали три сотрудницы, одетые в традиционные для учреждений белые блузки и черные длинные юбки. Отстояв небольшую очередь, он сел напротив одной из барышень. Услышав о том, что посетитель хочет перевести девять тысяч на счет дворянской опеки одного из округов Москвы, она понимающе закивала. Видимо решила, что это частная благотворительная акция по случаю Пасхи. Закончив с этой операцией, Александр завел пластиковую карточку, предъявив свой настоящий паспорт, и положил на нее половину оставшейся суммы.
Вернувшись в пансион, он отправил сообщение на телефонный номер предводителя окружного дворянского собрания барона фон Берга. Поздравив его с праздником, попросил поступившие на счет опеки деньги принять в зачет долга Чангарова. Для верности, привел номер квитанции перевода. Через полчаса получил от добрейшего Алексея Карловича ответное сообщение:
«Александр, это Вы?!».
Подавив искушение признаться, Александр вынул и спустил в унитаз карточку телефона, который еще недавно служил для экстренной связи с Рахимовым. Туда же отправился и паспорт мещанина Сысоева. С революционной деятельностью было покончено. Но вот, что делать дальше, он снова не знал. Изменившаяся ситуация опять вносила коррективы. И теперь уже планы обустроить личную жизнь ни казались неосуществимыми.
Промучившись в сомнениях до вечера, он спустился к консьержке и попросил вызвать такси до Пятницкой. Уже в машине постарался мысленно представить, как скажет Анне, что он на четвертом десятке лет собирается, а вернее вынужден, начинать с чистого листа. Для этого у него есть некоторый капитал, накопленный опыт и, главное, решимость построить свое будущее более правильно и успешно. Но очень не хочется вступать в новую жизнь в одиночестве!
«А еще надо будет добавить, что несколько дней назад судьба не случайно свела их вместе. Он верит в это, и просит разделить с ним радости и тяготы предстоящего пути. При этом клянется, приложить все усилия, чтобы радостей было гораздо больше, чем тягот.»
Речь была почти отрепетирована, но когда он зашел в трактир Птициных и увидел Анну, все слова вылетели из головы. Она исполняла на скрипке чардаш. Заметив его, сбила такт, но потом заиграла радостнее и быстрее. Лицо девушки, которое кто-то мог бы назвать заурядным, в этот момент стало по-настоящему красивым. Они снова смотрели только друг на друга, и это была уже не игра воображения…
Эпилог
Прошло три года. Прыгая по ухабам сельской дороги, старенький знавший не одного хозяина «Уралец» вывез их на берег реки и остановился метрах в пятидесяти от заброшенной усадьбы. Дальше дорога заросла травой выше человеческого роста, и Александр побоялся, что посадит машину на брюхо.
— Вот оно твое родовое гнездо? — весело поинтересовалась Анна, выпрыгнув из кабины.
— Оно самое! — мрачно подтвердил Александр. Он слишком долго ждал и даже видел во сне этот момент. А теперь, вместо горячей волны ностальгии, чувствовал только усталость после долгой дороги и видел перед собой тронутое тленом давно заброшенное строение.
— И как же мы тут поселимся? — уже озабоченно протянула супруга.
— Да пока никак. Флигель обживать начнем.
Приминая траву, они пошли к домику, пристроенному к правому крылу особняка. Отодрав гвоздодером приколоченные накрест доски, Александр шагнул внутрь. Запах здесь был тяжелый застоявшийся, но в голове промелькнуло, что в трущобах Харбина пахло гораздо хуже.
— Саш, ты мне веник сделай, а уже потом будешь воспоминаниям предаваться! — скомандовала, заглянув в дверь, Анна.
— Слушаюсь! — буркнул Александр и отправился выполнять указание.
Обеспечив жену импровизированной метлой, он пошел с топором и гвоздодером вокруг флигеля, снимать деревянные щиты с окон. Потом начал перетаскивать вещи.
Вечером, приведя в жилой вид коридор кухню и одну из комнат, они сели отдохнуть на открытой веранде. Анна согрела на переносной газовой плитке чай и сделала целое блюдо бутербродов. Вытянув уставшие за день ноги, Александр смотрел на торчащие над травой ветки яблонь. Пытался вспомнить, как выглядел сад раньше. И вдруг с глаз словно упала пелена. Окружающий пейзаж наполнился непонятной стороннему наблюдателю теплотой, и вокруг весело закружились ожившие образы из детства.