В груди что-то сжалось. Несколько томительных минут я не могла сделать вдох, осознавая. Дверь распахнулась, и на пороге показался «мой брат». Босой, в одних штанах и с мокрыми волосами.

– Иви? Почему ты не заходишь?

– А почему ты вышел? – как-то сипло спросила я.

Он пожал плечами, словно и сам не знал ответ. И распахнул пошире дверь, пропуская меня.

Я сглотнула ком в горле.

В доме упоительно пахло горячим ужином, сдобой и хвойным теплом тлеющих в камине веток. И почти неуловимо – бушующим океаном.

Я слишком привыкла к этим запахам. К дому. К Кристиану.

Привыкла и захотела большего.

Видимо, поэтому за ужином я была молчалива, а потом, сославшись на усталость, убежала к себе. И закрыла дверь на щеколду.

А спустя час встала, подкралась к двери и щеколду открыла.

И подумала: было бы неплохо, чтобы мне приснился кошмар. И Крис пришел меня утешать…

У ненависти вкус битого стекла, который хрустит на зубах, режет нёбо и глотку, раздирает горло. Не дает жить, думать, дышать. Клятое битое стекло.

Я хочу убить.

Вонзить когти и клыки в человеческое горло, вырвать с кровью и мясом. Я так истово этого хочу, что делаю больно себе.

Звери рычат… Их я тоже ненавижу. И себя. Не хочу открывать глаза, не хочу видеть то, чем я стал. Во снах все по-прежнему, все как в тот последний день. Приют, тесная каморка под лестницей, запах соломы, старой ткани и пыли. И мелкая сидит рядом, привалившись ко мне плечом. Что-то говорит – незначительное, я не слушаю. Мне хватает звука ее голоса. Ощущения ее тела рядом. Тепла.

Нет… не хватает.

Давно не хватает, но мелкая такая… мелкая!

Надо вернуться. Надо найти… Забрать!

И снова битое стекло ненависти крошится на зубах…

Я открываю глаза. Низкие своды пещеры, комок из косматых тел. Влага и бледные нити грибницы, коконом опутывающие меня с головы до ног. Тонкие, полупрозрачные стебельки дышат, насытившись эфиром смерти. Жутковатое, но весьма полезное растение Мертвомира питалось болью и, забирая ее, исцеляло живых.