— Нажмите на звонок, когда вы закончите, — говорит с улыбкой мне медсестра.

Я поднимаюсь на ноги. Виктория пришла на встречу со мной в больничной пижаме и объемном больничном халате. Я воспринимаю это признаком опасности. Я поняла ее. Вид такой одежды выбран не случайно, если ты хочешь заклеймить кого-то. Я тоже не так уж тщательно подбирала одежду, но по противоположной причине, для того, чтобы показать ей, что я подвластна ей. Дать ей возможность увидеть, степень поражения, которое она мне нанесла.

Она садится на диван напротив моего кресла и хладнокровно откидывается на нем.

Я опускаюсь на место, и достаю конверт из сумочки, передвигая его через журнальный столик по направлению к ней.

Она хватает его, и убирает в карман халата. Ее ногти отрезаны под корень, должно быть таков больничный порядок.

— Подумать только, разве это не странно? — говорит она, глядя в упор на меня без каких-либо признаков враждебности.

— Да, это очень странно.

— Выглядишь ужасно, — отмечает она.

— Я и чувствую себя ужасно.

— Так и следует, ты же вор.

Я кусаю губу.

— Как он?

— Он избалованное отродье. Он не ест то, что положено... и он кусается.

Мое сердце, как будто разбивается, но я стараюсь не показывать ей этого.

— Он хороший мальчик. Он просто не привык к незнакомым людям.

— Ему подходит только слово отродье, потому что он похоже ничего не знает кроме слова «нет».

Она играет со мной. Я сдерживаюсь от того, чтобы сообщить ей, что Сораб говорит больше чем только слово «нет». Он может сказать «да». Он может сказать папа, Sleepy Teddy, дин-дин для ужина и Лана. И сколько бы раз я не старалась поправлять его, чтобы он называл меня мамой, он отказывается.

— Как он? — спрашиваю я.

— Интересно, что ты готова отдать за своего сына?

Я смотрю на нее в упор, понимая, что она хочет жертву.