Карл стоял в углу. Гордон – рядом с парнем, дрожащей рукой он приставил пистолет к его голове. Никто не двигался.

На полу лежала другая женщина, ее трясло, и темное мокрое пятно под ней становилось все больше. Ее уже подготовили к казни, стянув блузу с плеч, так что шея была полностью открыта.

Парень взмок от пота. События явно развивались совсем не так, как он предполагал, и ему приходилось принимать быстрое решение. Надо ли наносить удар? Успеет ли он убить до того, как убьют его самого? Есть ли какие-то другие варианты?

Единственный человек, который продемонстрировал безграничное спокойствие, была женщина, которую Роза определила как мать. Она сидела спиной ко всем остальным и спокойно дышала, как будто примирилась с любым течением событий, как бы они ни закончились.

Сломал лед Гордон. То ли из-за волнения, то ли из-за своей обычной неуклюжести он нажал на спусковой крючок. Громыхнул выстрел, и пуля со свистом вошла в стену над компьютером, сделав большую дыру в газетной вырезке с жертвой номер двадцать один семнадцать.

Парень ошеломленно посмотрел на дыру.

– НЕ-Е-Е-Е-ЕТ! – закричал он и в бешенстве замахнулся мечом на все еще дрожащего Гордона.

Единственной из всех успела отреагировать мать. Одним рывком она перевернула конторский стул, к которому была привязана, и стол на сына. Тот упал и откатился в угол к стене.

Он был явно ошарашен, не понимая, что происходит. Но раньше, чем вмешались другие, парень задрал футболку и приставил меч к своему животу, готовый распороть его.

– Я совершу харакири, и вы ничего не сможете со мной сделать! – тонким голосом крикнул он.

Руки у него дрожали, лезвие острого меча окрасилось кровью. Намерение его сомнений не вызывало.

Гордон снова поднял пистолет. С учетом предыдущего провала было маловероятно, что он вообще сможет выстрелить. А рассчитывать на то, что выстрелом Гордон его «прицельно» остановит, вообще не приходилось. Но у Гордона был свой план.

– Ах ты невежда! То, что ты делаешь, не харакири. Это называется сеппуку, что б ты знал.

Парень нахмурился и, казалось, был потрясен, услышав слова Гордона.

– Фараон, это ты? – воскликнул он и посмотрел на Гордона.

Потом перевел взгляд на Розу.

– Тебя я представлял совершенно другой, – сказал он. – Какая ты толстуха, оказывается, как борец сумо…

И тут Гордон, неожиданно осмелев, подступил к парню, помахивая пистолетом.

– Заткнись, червяк. Давай поторапливайся, делай скорей свое дело, ну! Что, слабо? – язвительно сказал он.

«Пожалуй, слишком рискованно для полицейского толкать людей к самоубийству», – подумала Роза и улыбнулась. Как трогательно Гордон сердится. Для него всегда более привычным было стремление защищать других людей.