В 2.05 утра три одногрудые, тоже одетые в черную кожаную форму с белыми наклейками на месте правой груди, принесли в ночной клуб журналистов „Три сезона“ первый выпуск газеты „Женский порядок“ и развесили ее на стенах, заявив хозяину клуба, что, если он посмеет снять газету, они „размажут его по стене, как дерьмо“. Заголовки газеты говорят о ее содержании: „ДОЛОЙ ВЛАСТЬ ДЕБИЛОВ С ПУСТЫМИ ЯЙЦАМИ!“, „ОДНА ГРУДЬ — ОДНА НАЦИЯ!“, „МУЖЧИНЫ САМИ НАЧИНАЮТ ВОЙНЫ И САМИ ПРОИГРЫВАЮТ ИХ. СЛЕДУЮЩИЙ ПРЕЗИДЕНТ АМЕРИКИ — ТОЛЬКО ЖЕНЩИНА!“, „ДВЕ СИСЬКИ — ЭТО СЛИШКОМ МНОГО ДЛЯ ТАКИХ ПОХОТЛИВЫХ ТВАРЕЙ, КАК МУЖЧИНЫ. ОДНОГРУДОСТЬ ДЕЛАЕТ ЖЕНЩИНУ СИЛЬНОЙ И НЕЗАВИСИМОЙ!“ и „ХВАТИТ СОСАТЬ У ДЕБИЛОВ! ВСТУПАЙТЕ В КЛУБЫ АМАЗОНОК. МЫ УСТАНОВИМ ЖЕНСКИЙ ПОРЯДОК ВО ВСЕМ МИРЕ!“»

Иными словами, к утру 12 октября атмосфера в Нью-Йорке накалилась настолько, что ни Джеймс Фаррон, ни Роберт Хьюг уже не могли действовать по законам классического расследования. Получив к восьми утра письменное (по факсу) разрешение генерального прокурора на переселение всех пациенток «Покано-Форест дрим-отель» в изолятор психбольницы города Элизабет в Нью-Джерси, Роберт Хьюг поручил эту работу местной полиции, а сам, в сопровождении Марка и неразлучной с ним Анны, ринулся из Покано в Нью-Йорк. Но при выезде из туннеля Линкольна Анна отделилась от них, пересела в такси и умчалась домой. В 9.40 Хьюг и Аллей были в штабе ФБР на Федерал-Плаза, а в 10.55 бригада из восьми специальных агентов и тридцати полевых агентов во главе с самим Джеймсом Фарроном уже катила по непривычно пустому городу из Нижнего Манхэттена в Верхний. Задержка на полтора часа произошла потому, что пришлось отозвать из отпуска главного компьютерного гения агентства Стива Дэловера, который двадцать минут выбирался из постели двух своих квинсовских любовниц-близняшек, потом еще полчаса ехал до Федерал-Плаза и двенадцать минут потратил на вскрытие защиты компьютерной системы журнала «Нью-Йорк, Нью-Йорк» и распечатку на принтере всех файлов отдела «Strictly Personal».

Когда в перечне женщин, которые присылали письма в «Strictly Personal» в августе и сентябре (2086 имен), Фаррон увидел первые десять имен жертв ночных ожогов, он скомандовал: «Поехали!» — и уже в машине сличал остальную часть списка, размашисто делая в нем пометки красным фломастером. 263 женщины из 371, получившей космические ожоги, были в компьютерной картотеке «Strictly Personal» журнала «Нью-Йорк, Нью-Йорк»!

Тем временем Анна в своей квартире на Восточной 53-й улице разъяренно лупила Стаса Журавина кулаками в грудь:

— Что ты наделал! На хрена ты давал свои мудацкие объявления в этот журнал?!!

— Аня, я хотел как лучше… Я хотел найти тебе мужа… — слабо оправдывался он.

— Все, я погибла!

— Подожди, еще ничего не известно…

Действительно, достоверно еще ничего не было известно. Шесть «фордов» и автобус ФБР еще только мчались в редакцию журнала «Нью-Йорк, Нью-Йорк», которая занимала двадцатый этаж в «Башне прессы» на Мэдисон-авеню. Здесь же были офисы еще трех десятков журналов, издательств и литературных агентств, и вторжение армии агентов ФБР в этот улей было обречено на публичный скандал, но разъяренный Джеймс Фаррон уже пер напролом, как хороший бульдог, ухвативший след. Да и была ли у него альтернатива? Какое, к чертям, тайное наблюдение за сотрудниками «Нью-Йорк, Нью-Йорк», когда в этом сорокаэтажном улье не меньше пяти тысяч человек!

Четыре кабины лифта одновременно подняли нетерпеливого Фаррона и его команду на двадцатый этаж, изумленная секретарша в приемной редакции журнала не успела и рта раскрыть, как агенты вынесли ее из-за стола, перекрыли все выходы и входы на этаж из лифта и с пожарных лестниц и блокировали двери всех кабинетов ошарашенных редакторов, фотографов и художников. Роберт Хьюг и Марк Аллей ворвались в кабинет с табличкой «Strictly Personal», а Джеймс Л.Фаррон — в кабинет Хелен Хоппс, хозяйки журнала, у которой шло совещание по очередному номеру.

— Что такое? По какому праву… — залепетала седая, как одуванчик, Хелен Хоппс, когда агенты ФБР стали бесцеремонно выводить сотрудников из ее кабинета.

Джеймс Фаррон показал ей свое удостоверение.

— Я директор нью-йоркского бюро ФБР Джеймс…

— Я знаю, кто вы такой! — перебила Хелен Хоппс. — Мы печатали вашу фотографию шесть раз!

— В разделе «Сплетни и слухи», — усмехнулся Фаррон.

— Ну и что? У нас свобода прессы! Я вызываю адвоката! По какому праву вы врываетесь?

Она схватила телефонную трубку, но Фаррон кивком головы приказал одному из агентов отключить ее аппарат. От изумления перед таким хамством мисс Хоппс снова потеряла дар речи, в ее преклонном возрасте и при ее цыплячьем весе это было нетрудно.

— Садитесь, — приказал ей Фаррон и положил перед ней два списка: — Читайте. Это список респонденток вашего отдела «Strictly Personal», а это список жертв так называемых космических ожогов. И почти все они — в вашем компьютере! Я хочу объяснений.

— Что? Я ничего не понимаю… — заторможенно сказала мисс Хоппс. — Какие жертвы? Где вы взяли список наших читательниц? Это вторжение в нашу…

— Я купил его на улице у торговца пиццей, — усмехнулся Фаррон. — Мне нужно ваше объяснение: каким образом вы выжигаете груди своим подписчицам? Ну! Только быстро!