— Ну-ну… По-вашему, они сейчас сядут в самолет и полетят к вам? — Яшин с усмешкой глянул на дочь президента и спросил у своего заморского собеседника: — Как вы себе это представляете?
— Я могу встретиться с ней в Европе. В любом месте.
Дочь президента отрицательно покачала головой.
— Отпадает! — сказал в телефон Яшин.
— Ну, тогда… Тогда с Вернохлебовым! — сказал голос из Нью-Йорка.
— С кем? С кем? — изумился Яшин.
— Завтра тут открывается сессия ООН. Я прочел в газетах, что на ней будут Примаков и Вернохлебов. С ними я могу встретиться, — повторил нью-йоркский голос.
— Почему с ними? Вы знакомы?
— Я же сказал: все подробности — не для телефона. Я могу встретить Примакова или Вернохлебова завтра в шесть утра на рыбном рынке.
— Где? — удивленно переспросил Яшин.
— На рыбном рынке, в шесть утра. И еще: дядя Саша, вы меня слышите?
— Слышу, — отозвался Пашутин.
— Кто бы из них ни пришел, дайте ему шумовую авторучку. Вы знаете, что я имею в виду, да?
— Знаю, — сказал Пашутин. — Стасик, последний вопрос! Где Зара Бешметова?
— Все, гуд бай! — отрезал голос из Нью-Йорка. И в трубке прозвучали гудки отбоя.
17
Конечно, они вели себя бесцеремонно. То есть, может быть, при иных обстоятельствах они сначала провели бы скрытое наблюдение за сотрудниками журнала «Нью-Йорк, Нью-Йорк», выяснили бы их биографии, хобби и тайные пороки, установили круг знакомств и прочее и прочее — в полном соответствии с классическими правилами уголовного расследования. Но у Джеймса Фаррона не было на это времени: последняя ночь, помимо бунта в «Покано-Форест дрим-отель», принесла еще 93 «космических ожога» и шесть нападений «новых амазонок» на мужчин в барах Нижнего Манхэттена. Рапорт городской полиции в ФБР, не будь он подписан лично комиссаром полиции Марвином Ревиком, выглядел сочинением в духе дешевых таблоидов: