– Да уж, но все же проверь телефон, пожалуйста.

Кощей свесился с кровати, добираясь до джинсов, в кармане которых был телефон, чем Василиса беззастенчиво воспользовалась, улегшись на мужа сверху, болтая ногами и кусая его за ухо.

– Ну вот, смс, добрался хорошо, мама встретила. Будем спать или пойдем чего-нибудь пожуем?

– Сначала «что ни будь», а потом пожуем!

– Согласен, сдавайся! Кощей сделал зверское лицо и стряхнув жену старательно подмял ее под себя. Теперь мой черед покорять вершины!

– Сдаюсь, смеясь затрепыхалась Васька и спрятавшись под Кощея обняла его как могла крепко, прижалась щекой к его сердцу, и прошептала:

– Любимый.

Аленка и Иван почти в темноте добрались до квартиры свекрови. Е Аленкиным родным ехать было бесполезно – после женитьбы ее брата места там просто не было.

Уставшая от долгой дороги Аленка мечтала ополоснуться и прилечь – ноги начали потихоньку отекать, да и бодрствовать в десятом часу стало сложно. Отец Иоанн тоже мечтал передохнуть и еще раз проверить бумаги собранные с миру по нитке – справки из сельской администрации, отчеты старосты и прежнего настоятеля, направление в село от епископа и указания от благочинного. В общем, целая папка бумажных дел на неделю, а то и больше.

Родимый дом, однако, встретил отца Ивана неприветливо – сестры уже спали вместе с мужьями, подкинув детей бдящей в ночи бабушке. Ворча и погромыхивая кастрюлями, мать сообщила, что еды никакой нет, разве что яиц им сварить, но тогда не хватит на утреннюю яичницу прочим гостям.

Не желая спорить и чего-то добиваться Аленка, разувшись, прошла в комнату, которую занимали они с мужем. И замерла: их вещи, вываленные из шкафа, валялись в коридоре. В кровати спали, разметавшись, дети. Аккуратный рабочий стол превратился в груду грязной бумаги и огрызков, а любовно приготовленный пакет с пеленками валялся под столом и был облит чем-то ярко-желтым.

Не говоря ни слова, Аленка развернулась и ушла – из комнаты, из квартиры, из дома. Иван догнал рыдающую жену у подъезда и стал спрашивать, что случилось с ноткой искреннего непонимания в голосе. Он привык к неурочным визитам сестер в любое время дня и ночи, привык к постоянному хаосу, который устраивают дети без присмотра взрослых, привык и к тому, что в доме его считали чем – то вроде рабочей силы с минимумом личных функций. Но для женщины на довольно большом сроке беременности собственные кружевные трусики, разбросанные на полу перед взглядами посторонних, были верхом цинизма и обиды лично ей. Кое-как объяснив все это Аленка, шмыгнула носом и вынула кошелек:

– Я уезжаю. Переночую где-нибудь, завтра заберу документы на работе и вернусь в село.

– Аленушка, ягодка моя, ну как я тебя отпущу одну? Давай-ка вместе, где-нибудь переночуем, утром вещи заберем и уедем.

– Хорошо.

Обняв супругу, Иван быстро вспоминал, кого он может побеспокоить в это время, без риска разбудить детей либо самого человека, и оказалось, что звонить некому, разве что кому-нибудь из тех, с кем они недавно вернулись в город.

В итоге удалось дозвониться до Семена, который уже был за городом вместе с женой, но вникнув в проблему, тут же перезвонил напарнику. И попросил проводить беженцев в общежитие.

Совершенно не сонный Стас подъехал через десять минут и увез озябшую от переживаний парочку в скромное жилище Семена и Машки. Там нашелся и душ, и еда в соседнем магазинчике, и даже стол за которым отец Иоанн и Стас просидели полночи, решая свои мужские дела, и немного обсуждая женщин.

Поутру Стас подогнал к дому Аленкиной свекрови все еще не вернувшийся в ведомственный гараж грузовик, и поднялся вместе с Иваном и Аленкой за вещами.

Сонные и злые как осенние мухи родственники изумленно наблюдали исход семейства – Аленка быстро собрала свои личные вещи, белье и одежду, обнаружив кое-что на золовках. Сложила аккуратными стопками испорченные бумаги – все предстояло переделывать, хорошо, что ноутбук забирала с собой.