На это заявление Филипп не отреагировал. На его лице не дрогнул ни один мускул, только в глазах мелькнуло раздражение, а затем — досада. Помолчав, он сказал:

— Ну что же. Она всегда была бесполезной.

И взмахнул рукой. Туман заклубился, как от сильных порывов ветра, и направился к нам, полностью закрыв собой силуэт своего хозяина. Я закричала:

— Стела, беги!

Она только недоуменно взглянула на меня и неожиданно улыбнулась. И повторила жест Филиппа, поднимая руки вверх. На одной из них, покачиваясь на длинной цепочке, висел мертвый камень. Я ахнула, а Стела сжала ладони, и за ее спиной, покачиваясь в разные стороны, показались темные ленты магии Смерти.

Он схлестнулись с туманом Филиппа — вокруг уже все заволокло чернотой, и я не понимала, в какой стороне Стела, а в какой — Лавин. Зажав уши руками, я скорчилась на полу, а потом, вспомнив о Мелли, лежащей где-то рядом без сознания, осторожно поползла вперед, ощупывая пальцами пол впереди себя.

Надо мной слышались завывания ветра, шипенье и треск, отчаянные возгласы Стелы и яростные — Филиппа. От темного тумана кололо спину — все, к чему он прикасался, становилось ледяным, и жутко болело. Морщась от боли, я упрямо ползла вперед, пока не почувствовала что-то теплое. Сжав это пальцами, я с облегчением выдохнула — рука Мелли. Теплая. Живая.

И когда я прикоснулась к ней, мир вокруг на секунду замер, а потом взорвался. Чужая магия проникла в комнату, разрывая стены, руша все на своем пути, и меня обволокло словно в кокон — узкие ленты свернулись, как вокруг мумии, защищая меня и Мелли, а за пределами этого защитного круга трещали и дрожали стены — словно замок рушился от невиданной прежде мощи.

Горячие слезы потекли по моим щекам, потому что я узнала эту магию. Узнала эту силу, принадлежащую Энтони.