Атсуши улыбнулся, а я так и представила, как лицо старшего из братьев медленно вытягивается, и тоже хихикнула. Настолько бедственное положение храма, чтобы можно было закрыть глаза на поведение моих мужей, я себе и представить не могла. Живот жалобно забурчал и, не на что особо не рассчитывая, я поинтересовалась:

— А с завтраком совсем никак?

— Прости, Маргарита, но как-то мне не хочется, чтобы мне в тарелку как минимум плюнули.

И вроде бы все хорошо, но после посещения города нагаасуров осталось неприятное ощущение. Надеюсь, с местом постоянного жительства мне повезёт больше.

Под дверью храма действительно собралась толпа. То ли мы задержались во время обряда, то ли хозяйку гостевого дома освободили раньше, чем рассчитывали братья, но нас встречали. И хотелось бы сказать с хлебом и солью, но увы. Хорошо хоть не с вилами и граблями. Нагаасуры разделились на группы, наверное, по каким-то своим предпочтениям, но главным было не это. Впереди толпы практически у самого входа стояли мужчины с верёвками в руках и словно ждали команды. К слову, дождались.

— Взять его! — послышался визгливый гневный выкрик.

И толпа расступилась, давая возможность рассмотреть ту, которая и командовала этим сбором. Кэрра Сакамото на этот раз предстала перед нами в весьма эффектном виде. Она и с хвостом привлекала внимание, но блестящее, струящееся до земли платье цвета фуксии и кожаная плётка в руках делали её неотразимой. В том смысле, что даже я с трудом отвела взгляд от плётки, которой она похлопывала себе по ладони и посмотрела на мужей, ожидая худшего.

— Я требую прилюдного наказания за оскорбление! — продолжала гневаться нагаасурия.

Братья стояли и не шевелились. Лишь Атсуши, перехватил меня чуть удобнее, чтобы я перестала ёрзать и тихо шепнул Кэйташи:

— Умеешь же ты женщину зажечь.

Тот в ответ улыбнулся почему-то мне и спустился на пару ступеней вниз.

— Добрый день, — его голос звучал мягко, обволакивая и лаская слух. — Что за собрание? Кого наказывать собрались и за что? В цивилизованных городах избиение на главной площади уже не практикуют.

Сладкая патока так и лилась в уши, успокаивала и заставляла задержать дыхание, ловя каждое слово Кэйташи. Даже кэрра Сакамото застыла на несколько мгновений. Единственным, кто отреагировал, был Дэйчи. «Не ребёнок» спрятался за спину Акайо и напряжённо замер.

— Ты! И все твои штучки, Муассанит! — отмерла хозяйка гостевого дома, зашипев. Платье на ней затрещало, а её ноги окутала плотная дымка. — Я глава клана в третьем поколении и передам его своей дочери! А ты, — когтистый палец был направлен прямо на грудь Кэйташи, — даже заключив брак с человечинкой, не имеешь права меня оскорблять. Взять его!

Нагаасуры с верёвками в руках медленно двинулись в нашу сторону, словно загоняют дичь в ловушку.

Муж неожиданно рассмеялся, поднял руку вверх и взлохматил свои волосы. Нападающие замерли, а я, стоит признать, им залюбовалась. Такой расслабленный, невозмутимый и бесстрашный. Его тут связывать и плёткой лупить собрались, а он смеётся. Сумасшедший.

— Действительно, — выдохнул Кэйташи, — чтобы родить дочь надо очень постараться. В такой ситуации можно и гостями города не побрезговать.

И только сейчас, посмотрев на недовольное и нахмуренное лицо хозяйки гостевого дома, на нагаасуров, которые начали отводить взгляд, я поняла одну вещь. Кэйташи не просто волосы взлохматил, он привлёк внимание к печати рода. И следующие его слова это подтвердили.

— Так какие ко мне претензии, уважаемая кэрра Сакамото?

Нагаасурия скрипнула зубами. В напряжённой тишине это было отчётливо слышно. И тем неожиданнее были её тихие полные злобы слова: