И все же, может быть, ему стоит пойти и извиниться. Объяснить. И сказать что? Прости, что тебя досталась пьяная развалина? Прости, что твой первый муж умер? Какая дурацкая ситуация.
Адам расстегнул пряжки на ботинках, снял их, разделся и сунул одежду в стиральную машину. У Эстер один плюс — изобилие ледяных озер и ни одной из проблем связанных с перенаселением, как на Земле. После аварии, он стал по-другому относиться к воде.
Душевая кабина ожила, и он громко застонал, когда пошла горячая вода, омывая его тело и смывая заботы. Следы ожогов на его плече были глянцево-розовыми. Не так плохо, как неделю назад. Его руки выглядели почти нормально, и он все еще мог пилотировать. Это были только внешние повреждения. Медики знали свое дело. Вскоре все это сольется со старыми ранами, полученными во время Континетальной войны. На его спине было несколько лазерных ожогов, и даже шрам от старого доброго пулевого ранения.
Он тщательно намылился, потер, где необходимо, и встал под струей воды. Оставался там, пока его пальцы не сморщились, а кожа не насытилась водой. Закрыв глаза и отпустив свои мысли, он прислонился к стене кабинки.
Может быть, она будет спать, когда он выйдет. Адаптироваться к гравитации может быть чертовски сложно. Когда она отправиться спать ей придется снять куртку. И это сводило на нет вопрос о том, что скрывалось под ней и сразу же заставляло задуматься, что же она надевала в кровать, его жена?
Така признался что, когда они были наедине с Роуз, у них было строгое правило «никакой одежды». Какая замечательная идея. Но Роуз сойдя с корабля и лишь раз взглянув на его друга Така, сразу же потеряла голову. Луиза не потеряла голову. Луиза выглядела потрясенной, если уж на то пошло. Напуганной.
Почему ему не достался кто-то вроде Роуз? Кто-то открытый и готовый дать всей этой ситуации шанс?
Огорченно тряхнув головой, которая болела, он сдался и вышел. Прятаться в душе, как маленькая девочка, ни хрена не поможет. Обсохнув под климатизером, скромности ради, он обернул вокруг себя полотенце.
В квартире все было тихо. Свет приглушен. Прохладно. Ширма была частично отодвинута, и как бы разделяла спальню и гостиную, где она сидела. Коммуникатор в ее руках осветил лицо теплым светом.
Она подняла голову, услышав, как открылась дверь ванной, но не обернулась. Не завела никаких неловких разговоров, которые, по всей вероятности, ни один из них не хотел.
Адам сменил полотенце на пару мягких штанов и скользнул в постель. Он закрыл глаза и постарался сделать вид, что спит. Игнорировать ее оказалось труднее, чем он предполагал. Она так громко дышала. Или ему так казалось. Все эти тихие звуки, которые она издавала, передвигаясь по квартире. Его жена.
Прошла целая вечность, прежде чем он заснул.
Сон никогда не менялся. Он оставался мучительно точным каждую ночь.
Справа от него с грохотом вспыхнул огонь и целиком поглотил Гидеона. У него не было ни единого шанса. Легкие Адама горели, огонь был таким горячим, таким внезапным. Он помчался обратно к экскаватору за огнетушителем, но было уже слишком поздно. Упав на колени и размахивая руками, Гидеон превратился в огненный столб.
На самом деле, этого он не видел. Он стоял спиной к месту происшествия. Но каждую ночь в его голове разыгрывались ужасающие подробности, как в документальном фильме, застрявшем на повторе.
Феррис попытался помочь горящему человеку, но тот едва мог приблизиться к нему. Затем огонь добрался до баллона с кислородом, который был у Гидеона. У каждого из них был такой, его хватало минут на десять, что только продлило бы неизбежное, если бы что-то пошло не так в такой глубокой шахте. Такой уж была компания, всегда хотела казаться хорошей. С ужасным
Феррис, шатаясь, направился к нему, весь в огне. Гидеон уже упал на землю, превратившись в обугленный труп. Адам заставил себя подняться. Боль в голове и плече обжигала так же, как любое пламя. Он схватил Ферриса. Сбил его с ног и повалил в грязь.
Затем он тоже загорелся, резкая боль полностью поглотила его.
Адам резко выпрямился в постели, его легкие горели, а грудь… черт. Казалось, что каждое ребро треснуло, а его сердце все еще колотилось в груди, превращая их в щепки. Ему нужно дышать, сосредоточиться. Вход и выход, медленнее и медленнее, как и сказал психиатр. Он присутствовал только на трех обязательных сеансах, но все эти дурацкие советы можно было свести к одному простому трюку. Вдыхайте и выдыхайте, медленнее и медленнее, дышите.
Ему не нужны были объятия. Ему просто нужно было дышать.