Гор успел лишь выставить защиту по кругу. Хаос рано или поздно прорвет ее, но у него будет хотя бы несколько мгновений, чтоб попрощаться с жизнью. Чтобы послать весть своей адори – вдруг она услышит...
Сказать, что любит ее.
Что любит их сына.
Что верит - она вырастит из него лучшего дракона, и расскажет ему о Черном отце, который смог остановить Хаос ценой своей жизни.
Что он верит – больше никогда Золотой змей не сможет затуманить ее разум.
Что он, Гор, всегда будет любить их.
Что будет смотреть на них из других жизней, из других миров, и когда они поднимут голову в небо да увидят облака, похожие на силуэт дракона, то это будет он… Его весть, его письмо любимым.
Гор держал удар, сколько мог. Но давление Хаоса, сомкнувшегося вокруг него, было все сильнее, а защиная сфера- все меньше… Не в силах сломать ее, Хаос медленно еесдавливал, надеясь в итоге пробраться к вожделенной пище – драконьему телу и драконьей силе.
Гор усмехнулся.
Ценой своей жизни. Черный дракон должен защитить мир от Хаоса любым способом. Даже ценой своей жизни.
Так говорил ему отец, который однажды и сам отдал жизнь Хаосу. Теперь и он, Гор, должен отдать себя. Его сила успокоит Хаос надолго. Может быть, на тысячу лет.
Господи! Если бы был способ остаться вживых, взревел Гор! Ведь он не может, не имеет права умирать! Потому что Золотой опять одурманит драконов, опять попробует наложить лапу на Алиру – и убьет всех, кто захочет этому помешать!
Господи, если бы только был способ, простонал Гор.
Хоть какой-то способ! Если бы он, Гор, его знал!
Это было последнее яркое чувство, которое он себе позволил. Ведь способа нет. И Гор понимал это. Просто сердце рвалось при мысли о несчастьях, ждущих его близких после его смерти.
Он уже с трудом взмахивая крыльями, а граница защитной сферы все больше слабла.
Хаос – безликий, огромный словно бы взревел от радости, и с новой силой бросился на Гора.
«Вот и все, сейчас!» — без лишних чувств, подумал Гор.
И в этот момент – в миг, когда он ожидал страшного удара или боли разрываемой на части плоти, он вдруг услышал…
Словно бы зыбкий золотой лучик прорезал темноту перед ним, скрутился кругом, и из него донесся голос – прямо в сердце и голову.