– Чего я тебе не сказал?
– Про мое левое веко.
– Чего? Что оно нависает над глазом?
Я испускаю стон.
– Но совсем чуть-чуть.
Вновь смотрю в зеркало.
– Почему ты не сказал хоть что-то?
– А почему ты не сказала мне, что “Питер” на сленге – это пенис?
– Потому что это не так.
– Да нет, это так. Питер и два яйца?
– Клянусь, что ни разу не слышала этого выражения.
– Ладно, теперь ты понимаешь, почему я меняю имя на Педро.
– А как же Фрост?
– Это было в феврале. Когда мы учили Роберта Фроста [2] .
– Ага, теперь ваши пути разошлись и ты хочешь быть Педро? – уточняю я.
Средние классы школы, как мне объяснили, – это сплошь экспериментирование в поисках себя. Наша задача как родителей – позволять детям примерять на себя разные личины, но иногда за этим не уследить. Сегодня Фрост, завтра Педро. Спасибо еще, что Питер не эмо, или имо, или как его? Я понятия не имею, что означает это эмо / имо, знаю только, что это какая-то разновидность готов, крутые чуваки, которые красят волосы в черный цвет и подводят глаза. Нет, Питер не из таких. Питер – романтик.
– Хорошо, – говорю я. – Кстати, о Петере ты не думал? Это немецкая версия Питера. Друзья могли бы говорить “Петер-ветер”. А с Педро ничего не рифмуется. У нас есть пластырь?
Я хочу приклеить веко – посмотреть, как оно будет выглядеть, если мне удастся его восстановить.
– Педро-с-кедра, – говорит Питер. – А мне нравится твое опущенное веко. Ты с ним похожа на собачку.
У меня отпадает челюсть.