Поднялся страшный шум – так всем хотелось назад.

– Все дело в скорости, – заявила одна переделанная старуха. – По пути сюда мы оставляли на земле много лишних рельсов, на случай если придется ехать обратно. Теперь, когда на нас охотятся, надо пройти много миль, чтобы оказаться в безопасности. Придется ехать быстро. Дорога нас ждет. Миля там, другая здесь. Глупо не воспользоваться ими. – Она притворялась, что высказывает лишь практические соображения.

Иуда спорил, но Каттер видел, что он горд желанием своего Совета вернуться назад и участвовать в нынешних нью-кробюзонских событиях. Страх заставлял Иуду отговаривать своих сограждан, а чувство истории – наоборот.

– Вы не знаете, – говорил он кротким голосом. – Вы не знаете, как все будет, что там происходит. А нам надо, чтобы вы жили. Это самое главное. Я, черт возьми, был вашим бардом, и я хочу, чтобы вы жили.

– Дело не в том, что нужно вам, господин Лёв, при всем уважении к вам, – а в том, что нужно нам. Нам нельзя драться с этими ублюдками, мы должны бежать, так пусть наше бегство будет осмысленным. Давайте пошлем в Нью-Кробюзон весточку. Пусть знают, что мы идем домой.

Так говорил молодой человек, рожденный через пять лет после Совета и взращенный в степях. Затем встала Анн-Гари и с пафосом начала:

– Я родилась не в Нью-Кробюзоне…

После чего разразилась сагой о своей тяжелой жизни.

– Я никогда не думала, что у меня будет своя страна. Теперь моя страна – Железный Совет, и какое мне дело до Нью-Кробюзона? Но Железный Совет – неблагодарное дитя, а я всегда любила таких. Нью-Кробюзон не заслуживает благодарности – я была там и знаю; а мы – дети, которые завоевали свободу. Мы одни такие. А теперь, когда другие дети тоже решили проявить неблагодарность, мы можем им помочь.

Каттеру показалось, будто прибытие их отряда вместе с Иудой освободило Железный Совет, избавило его от какой-то скованности, и на поверхность выступило некое стремление, до того не проявлявшее себя. Делегаты Совета приводили разные доводы, призывая вернуться в Нью-Кробюзон, но на самом деле их устами говорила жажда, сокрытая в душе каждого. Сцены мятежа, описанные Иудой, воспламеняли их.

Когда Каттер попытался облечь свое ощущение в слова, у него ничего не вышло. Они пришли – из такой дали, такой ценой – предупредить Совет о том, что ему надо спасаться, а он хочет развернуться и пойти назад?

Но Каттер чувствовал, что в возвращении Совета есть своя логика, хотя и не мог выразить ее словами. Пока он слушал Анн-Гари, это чувство овладевало им и другими тоже.

Когда Анн-Гари закончила, граждане Совета стали с возгласами «ура» выкрикивать ее имя, а потом принялись скандировать: