Я заснул крепким сном, а когда проснулся, было около одиннадцати. Снег прекратился. Под ярким солнцем таяла изморозь на дереве, что напротив окна. Головная боль прошла, тошнота почти тоже. Я осторожно сел на кровати и стал массировать виски.

С минуту я спокойно сидел, глядя на солнце, поблескивающее сквозь ветви, на простыни, окутывающие меня как саван. В двери показалось лицо Марты.

— Проснулся? Тебе лучше?

— Отлично. Извини меня за то, что произошло.

— Я всегда извиняю мужчин, способных выдуть литр водки и, прежде чем заснуть, вежливо пожелать спокойной ночи.

— А между водкой и «спокойной ночи»?

— Тоже было очень неплохо.

Она свернулась клубочком на кровати, по-прежнему очаровательная, как будто мы не барахтаемся в каком-то кошмаре, и чмокнула меня в нос.

— Привет, милый!

— Привет, Марта!

Голос у меня был не таким уж ликующим, но это можно было списать на похмелье.

— Я позвонила к тебе в фирму и сказала, что ты заболел. Твоя грымза ответила, что приняла к сведению.

Я почувствовал, что устал от этой кретинской игры. Но что делать? Я привлек Марту к себе, лишь бы не слышать, как она говорит, не слышать ее лжи. Несколько секунд она сидела уткнувшись мне в грудь носом. Я задал себе вопрос, какова, интересно, будет реакция Марты, если я ей объявлю, что вижу насквозь ее игру. Она что, разделается со мной? Какой во мне для них интерес? И чего они хотят от моего двойника Г. фон Клаузена? Отчаявшись найти ответы на эти безнадежные вопросы, я решил встать.

— Я подыхаю от голода. Встаю.

— Слушаюсь, командир. Хочешь яичницы?

— С удовольствием.