«И-и-и-и-и уносит меня, и уносит меня, в звенящую светлую да-а-а-аль! — завыло в голове, и не факт, что я не подпевала, уж больно громко получалось.
Ошеломленный эффектом «аспирина» канцлер попытался изловить меня за ленты, но я не далась, лосем ломанувшись к окну и рывком распахнула тяжелые створки. Шторы вздулись алыми парусами, неуправляемым снарядом рухнул вниз горшок с какой-то геранью…
— Красота-то какая, лепота! — завопила я во мрак, усеянный звездами, тучами и зловещей красноватой луной. Луна обиделась на сомнительный комплимент и спряталась за тучи. В лицо брызнуло дождем, но капли приятно холодили пылающие щеки. От земли, вяло шевеля белесыми отростками, поднимался туман, захотелось поорать еще что-нибудь.
— Лоша-а-адка-а-а!
Мне попытались закрыть рот и, обхватив поперек туловища оттащить от окна, но я, как голодный термит, вцепилась в оконную раму и оттаскиваться не соглашалась. Канцлер шипел рассерженным гусем и не сдавался. Выдохнула и повисла тряпочкой — Анатоль ослабил бдительность. Я подскочила, развернулась, оказавшись к мужчине лицом, и загадочно поинтересовалась.
— А вот скажите, принц, отчего в Казскии снега нет? У меня там, зима, сугробы, елка на носу, а тут — цветочки с лужайками и эти, как их пасторали. Вы бы па-а-астарались, что ли изобразить по-о-одостовернее, а то фу какое-то, а не сказка.
Коротенькие слова выскакивали быстро, а длинные приходилось выговаривать едва ли не по слогам, и мне это даже нравилось, потому что было похоже, будто я пою. А не спеть ли?
— А не спеть ли мне песню, а-а-а-а, — снова затянула я, высунувшись в окошко, но коварный Анатоль все же умудрился меня скогтить, развернул к себе, обжег глазами почище «аспирина» и впился в мой приоткрытый рот своим.
Я вяло трепыхнулась и сдалась. По телу прошлась горячая волна, отдаваясь тяжестью в низу живота. Я запустила обе руки в шевелюру мужчины и прижалась теснее к гладкой теплой коже. Анатоль рыкнул, прикусил меня за губу, а потом провел кончиком языка по небу, я вздрогнула. Ноги ослабели, но меня уже подхватили на руки и, не прекращая целовать, понесли на кровать.
Разом погасли все свечи, шелестя, полетело прочь покрывало, сама собой распуталась шнуровка на платье, а спустя минуту я осталась в тонкой прозрачной тунике и этих жутких труселях с рюшами, которых я дико стеснялась. Анатоль прошелся губами по шее, прижал зубами мочку уха, ловко зафиксировал одной рукой обе мои за спиной, второй потянул одеяло и… с опытом матерого санитара завернул меня в рулетик так, что не двинешься.
— Будешь орать, еще и рот завяжу, — горячо выдохнул он и рывком отстранился.
Я возмущенно заерзала и засопела. Сердце оглушительно стучалов груди, набатом отдаваясь в ушах и ушибленной голове, разгоряченное тело желало новых поцелуев и продолжения. Анатоль присел рядом, коснулся щеки.
— Спи, — сказал он и легонько дунул мне в лицо.
Его глаза странно вытянулись, лицо поплыло, меняя очертания, я попробовала приподняться, чтобы рассмотреть поближе, и провалилась в тягучий, как растаявшая ириска, сон, в котором был плюющийся огнем Анатоль верхом на бронзовом коне финансового директора, принц в латах и пушистых домашних тапках, королева, приказывающая вырастить розовые кусты и маркиза Карамель, самозабвенно занимающаяся любовью с Вовычем в тайном переходе, полном паутины.
— Ринка, ты издеваешься? Я туда не полезу!
— Ну, Вовыч, будь человеком-пауком, там темно и пыльно, а я девочка! — канючила я, преданно заглядывая в глаза.
К слову сказать, в комнате, где обосновался наш великий и могучий Повелитель всея Сети, было не намного чище, чем в кладовке с пафосной табличкой «Архив», в которой хранились не оцифрованные данные времен расцвета Римской Империи. Туда послали меня, а я теперь пыталась послать Вывыча. Приятель посылу внимать отказывался. Я упорствовала, он тоже. И прятался от меня за стеллажом с живописно разбросанным околокомпьютерным хламом. Сколько бы я не заходила в святая святых, а место это было доступно только избранным, железяки лежали в том же порядке, словно их дизайнер разложил, а Вовыч периодически с них пыль стряхивал и обратно водружал, выверяя расстояние по линейке.
Я сузила глаза, посмотрела на парня сквозь стеллаж и пошла с козырей.
— Скажу Ленусику, что я на твоем диване спала. А остальное она сама додумает.