Де Вет задумался, а Де ла Рей, достав из кармана маленькую Библию, раскрыл ее и беззвучно зашевелил губами, читая какой-то псалом.
– Да, господин Тамбовцев, – наконец произнес Де Вет, – в вашем предложении я вижу немалую пользу для нас. Конечно, все сказанное вами надо обсудить подробно, не спеша. Мы – буры, – Де Вет усмехнулся, – по натуре своей тугодумы. Но мы такие, какими нас создал Господь, и другими вряд ли будем.
– Хорошо, господин генерал, – я встал со стула, показывая, что наш разговор закончен, – подробности вы можете обсудить с майором Османовым. Вы ведь с ним уже знакомы. К тому же он большой специалист по… Ну, в общем, по разным сафари… До свидания.
7 сентября (25 августа) 1904 года, 9:45.
Санкт-Петербург. Зимний дворец.
Рабочий день императора Михаила был расписан по минутам. В шесть утра подъем, пробежка и утренняя гимнастика вместе с бойцами взвода охраны, обливание холодной водой и прочие водные процедуры. Потом, в семь утра первый (плотный) завтрак в их же компании вместе с командиром роты внутренней охраны Зимнего дворца и командирами взводов, включая взвод личных телохранителей за офицерским столом. Каша с мясом – это наше все, особенно если берется она из того же котла, из которого питаются еще почти полторы сотни человек.
Ротой командовал старый знакомый Михаила по походу на «Сметливом» и делу с «Марокканкой», некогда старший лейтенант, а теперь, после перевода в императорскую армию, гвардейский штабс-капитан Сергей Никитин, весельчак, балагур, душа компании и одновременно человек преданный как самой России, так и ее императору. Он был одним из немногих людей, с которым Михаил мог говорить «без чинов», обсуждая любые, даже самые скользкие темы. Словом, приятное дополнение к Сосо и штабс-капитану Бесоеву, потому что взгляды на жизнь у офицеров спецназа и морской пехоты все же немного разные, а вперед всегда лучше смотреть двумя глазами, чем одним.
Иногда, но не каждый день, компанию господам офицерам составляла Арина, ранее бывшая дуэньей великой княгини Ольги. Впрочем, сейчас она, щеголяя новеньким обручальным кольцом, сменила статус приживалки, став законной женой, и фамилию Родионовой поменяла на Никитину. Венчал их сам отец Иоанн Кронштадтский прямо в море, по той причине, о которой сейчас напоминал округлившийся животик Арины. Там внутри, как уверяют врачи с плавгоспиталя, с вероятностью девяносто процентов уже начинает шевелиться еще один будущий Никитин. Еще десять процентов медики дают на то, что это не Никитин, а Никитина. Примерно такое будущее напророчил Арине при первой встрече с ней отец Иоанн Кронштадтский. Вот он сидит – муж, в животе шевелится сын, и родится он уж всяко до Рождества, причем с запасом. И оттого она такая счастливая!
Впрочем, и императору с супругой тоже грех жаловаться, несмотря на то что разница в возрасте между ними около десяти лет. Но об этом потом.
Сама рота внутренней дворцовой охраны, сменившая прежних дворцовых гренадер, была укомплектована из прикомандированного к «Сметливому» взвода морской пехоты, с добавлением нижних чинов и двух мичманов местного происхождения, частью из Гвардейского флотского экипажа, частью из переформировываемой в Корпус Тихоокеанской бригады морской пехоты. Если императору Михаилу так надо, то генерал-майор и флигель-адъютант Бережной от этого небольшого изъятия не обеднеет. Правда, забрали у него лучших из лучших, но там, в Тихоокеанской бригаде и так все молодцы были как на подбор.
После завтрака с семи тридцати до девяти тридцати император поднимался в Готическую библиотеку и там занимался текущими делами. Он никого не принимал, а лишь, делая для себя пометки, читал поступившую за ночь корреспонденцию, рассортированную секретарем по степени важности, а также бегло пролистывал утренние петербургские газеты. Поверх прочей прессы обязательно лежала свежая «Правда», которую император читал внимательно, с карандашом, на предмет решения – кому какое дать поручение, а кому – просто дать по шее.
Время европейских газет придет чуть позже, ибо они попадают в Петербург уже несколько несвежими. Не настало еще то время, когда одно и то же одновременно смогут прочитать и в Нью-Йорке, и в Лондоне, и в Берлине, и в Санкт-Петербурге, и в Пекине. Обзор по этим иностранным газетам, как и по губернским газетам империи, раз в неделю готовил специальный пресс-секретарь, освобождая императора от перелопачивания огромного объема пустопорожнего трепа, которым по большей части и является буржуазная либеральная пресса.
После чтения газет и корреспонденции, в десять ноль-ноль, император шел в гостиную, где вкушал второй завтрак, вместе с приезжавшей ради этого случая из Аничкова дворца вдовствующей императрицей Марией Федоровной и своей очаровательной супругой Марией Владимировной. Порции там были такие, что здоровому мужику было ни за что не наесться, особенно с учетом довольно интенсивных тренировок, которыми изнурял себя молодой император, помнящий и о физическом совершенстве тела. Так себе – приятное дополнение.
Иногда на этом завтраке в качестве личных гостей императора бывали Ирина Владимировна со своим мужем Сосо, или генерал-майор и флигель-адъютант Бережной со свой невестой и почти уже женой великой княгиней Ольгой, или адмирал Ларионов с почти невестой Викторией Великобританской… А иногда вся эта компания собиралась на завтрак разом, и вот тогда всем становилось уже по-настоящему интересно.
После второго завтрака, с десяти тридцати до выстрела полуденной пушки в Петропавловской крепости император Михаил принимал посетителей и проводил совещания, требуя от всех получивших аудиенцию, чтобы свой вопрос они докладывали кратко, четко и по существу. После того как звучал полуденный выстрел, император оставлял все дела и спускался в подвал, где два часа до самого обеда, вместе с отдыхающей сменой роты внутренней охраны, изнурял свое тело железом, а также занимался фехтованием и рукопашным боем, стремясь достигнуть как совершенства телосложения, так и силы удара и быстроты реакции. Три раза в неделю это был силовой спорт, два раза – рукопашка, и еще два раза – фехтование, как восточное, так и европейское.
Спустившаяся однажды в подвал Мария Федоровна, собравшаяся посмотреть – чем занимается ее самый младший, последний и самый любимый сын, пришла в ужас от лязга железа, крепкого запаха мужского пота, звуков ударов и команд тренера, роль которых каждый в своей дисциплине исполняли офицеры морской пехоты и специально приглашенный из Японии известный сенсей. Ее покойный супруг Александр Александрович, с его невинной привычкой завязывать узлом каминные кочерги и рвать пополам колоды карт, в сравнении с сыном, с точки зрения вдовствующей императрицы, был настоящим ангелом.
Впрочем, супруга Михаила Мария Владимировна занятия императора вполне одобрила, даже непривычную для Японии силовую гимнастику, ибо для настоящего самурая, которому не пристало жаловаться на остроту своего меча, крепость тела не менее важна, чем сила духа.
– Михаил-сама, – склонив голову, сказала она мужу, – вы делать все как настоящий самурай. Я преклоняюсь и люблю вас. Вот.
После тренировки Михаил скидывал пропотевший тренировочный костюм в специальный ящик, принимал контрастный душ и шел обедать в столовую охраны. Потом, до пяти часов у него снова была работа с документами или прием посетителей. А в пять часов – святой файф-о-клок. Чайная церемония в английском стиле. Правда, после того как в Зимнем дворце появилась японская свита молодой императрицы, два раза в неделю, в понедельник и в четверг, чаепитие начали проводить по японским традициям. И Марии Владимировне приятно, и для остальных – культурная программа. Несколько раз испив с сыном и невесткой зеленый чай по-японски, Мария Федоровна решила, что и сам чай, и церемония благотворно действуют на ее нервную систему, и тоже пригласила в Аничков дворец специалистов из Японии. Причем настоящих специалистов, а не каких-нибудь шарлатанов, которые после полного замирения наводнили Северную Пальмиру, стремясь урвать себе чуток рублей и иен на безбедную жизнь. Что поделать, Япония – маленькая и бедная страна, а до грядущего процветания в качестве мировой фабрики и центра культуры с мангой, аниме и прочими хентаями, было еще далеко. Вот и выживает народишко на островах, кто как может, действуя в полном соответствии с русской поговоркой – голь на выдумки хитра.