Галлиен с молодости имел наклонности к развратной жизни, за что Валериан укорял его и ограничивал в средствах. Получив единоличную власть, новый император не изменил дурным привычкам, продолжал проводить время в пирушках. Галлиен удивлял римлян тем, что одевался вызывающим образом и носил странные причёски, присыпанные золотым порошком. Украшал одежду и обувь золотом и драгоценными камнями. При этом забывал о необходимости исполнять священные обязанности императора Рима, среди которых главная — водить армию в походы и побеждать врагов.

Тем временем царь Шапур продолжал угрожать целостности границ Римской империи на Востоке. Галлиен бездействовал, а когда Сенат окончательно встревожился и убедил императора начать войну с Персией, вспомнил о союзнике, пальмирском царе Оденате. Ему поручил воевать с персами, обещая усилить войско римскими легионерами, помочь оружием.

Поручение римского императора Оденату оказалось кстати! Он давно мечтал избавить территорию Сирии от набегов персидских кочевников. Малочисленные отряды на быстроногих конях наносили немалый урон населению. Оденат призвал на войну бедуинские племена, создал всадническое войско, которое быстро навело порядок в приграничье с Персией. Однажды Оденату сообщили, что недалеко от Антиохии, где размещалась резиденция римского наместника-прокуратора, под охраной персидского отряда после разграбления города движется богатый караван.

По сообщению дозорных бедуинов, вооруженных персов насчитывалось до трёх тысяч. У Одената под началом всего тысяча всадников. Он выбрал удачное для засады место — на высоком берегу напротив переправы через обмелевший Ефрат. Неожиданная атака пальмирцев и яростный напор всадников Одената принесли успех. Бросив обоз с награбленными ценностями, персы заметались в поисках спасения. Воды Евфрата окрасились кровью людей и лошадей…

В Персию вернулась половина персидского воинства, без награбленного добра, много раненых. У Одената потери в людях были незначительными, и обоз достался ценный. Часть добычи вместе с пленными Оденат вернул в Антиохию, а Галлиену написал об успехе. Остальное добро, отнятое у персов, царь отдал пальмирским воинам, как и пленных врагов.

Слава о царе Оденате, победителе Шапура, быстро разошлась по Сирии. С этого момента началось освобождение земель Пальмирского царства от кочевых персидских племён. Во время переходов и переправ, где бы ни останавливались персы на ночлег, внезапно появлялись пальмирские всадники. Нападали и, осыпая врагов смертоносным дождём стрел и копий, внезапно исчезали. До прямого боевого столкновения пальмирцев с врагами не доходило, и это вызывало у персов сначала растерянность, потом панику. Больше всего они боялись окружения и плена.

Не давая Шапуру опомниться, Оденат перешел в наступление. Собрав большое войско, перешёл Евфрат и, оказавшись в Месопотамии, овладел богатейшими городами Нисибис и Харран, исконными владениями персидских царей. «Захватил сокровища царей Персии и также то, что Шапур считал дороже сокровищ, а именно его наложниц», и с богатой добычей вернулся в Пальмиру.

Победами над персами Оденат добился сохранения мира и спокойствия не столько в восточных провинциях Римской империи, сколько в собственном царстве. Союзник Галлиена исполнил его поручение, при этом усилил личную власть и влияние на землях, находящихся под управлением императора. В Риме не обратили внимания на тот факт, что царь Оденат отправился в Антиохию, где с соблюдением восточных обрядов торжественно принял на себя титул шахиншаха, «царя царей», как персидские монархи. За старшим сыном Геродом от первой жены он закрепил наследование престола, что означало появление в Пальмире новой царской династии.

Галлиен не только не проявил беспокойства, наоборот, чтобы окончательно «привязать» Одената к Риму, предложил пройти по улицам Рима в триумфе — такой чести удостаивались римские полководцы после сокрушительного разгрома вражеской армии. Сенаторы протестовали, а император настаивал. Помимо этого Галлиен оставил за Оденатом титул «соправителя римского императора в восточных землях и Азии». С этого момента царь Пальмиры получил право носить полное римское имя — Луций Септимий Цезарь Август («Божественный»), иметь соответствующее императорское сопровождение из двенадцати телохранителей, ликторов, с топориками, вложенными в ореховые розги — фасции. У него появилась привилегия на другие символы императорской власти — скипетр, триумфальное одеяние по праздникам и возможность изготовить статую с размещением в римских храмах среди статуй других триумфаторов.

Галлиен распорядился, чтобы в Риме отчеканили золотые монеты с изображением Септимия Одената, соправителя римского императора. Супруга Зенобия объявлялась Августой, сыновья — Цезарионами.

Влияние царя Одената в римских провинциях становилось реальнее. Сенат обращал внимание императора на усиление могущества Одената, но Галлиен, занятый изнурительной для Рима войной с галлами на Западе, не придавал этому значения. Но однажды император разгневался: Оденат не подчинился требованию прокуратора Сирии предоставить отчёт о состоянии пальмирской казны.

Царица Зенобия с опаской всматривалась в сумеречную глубину бронзового зеркала. Пыталась найти ответ, способный прояснить состояние тревоги, длившейся вот уже семь дней. Ровно столько времени прошло, как Оденат отбыл в Эмесу, где размещалась резиденция римского наместника. В письме, доставленном императорским гонцом в Пальмиру, сообщалось, что Галлиен будет там, чтобы обсудить совместные действия против Персии. Вот почему Оденат в сопровождении царской гвардии без промедления отправился в Эмесу. Взял сына Герода, наследника престола.

Зенобия все дни, пока супруг отсутствовал, держалась, отгоняя грустные мысли. Сегодня, наказав прислуге не беспокоить, уединилась в спальне, где хранила кипарисовый ларец, обтянутый красной кожей с тиснением загадочными знаками. Взяла в руки осторожно и, словно опасалась увидеть там змей, откинула крышку. В ложе ларца покоилось бронзовое зеркало…

Зенобия не жаловала зеркала, без особой надобности к ним не тянулась. К чему эти предметы? Чтобы ей в тридцать лет обнаружить естественные признаки увядания? Десять лет в браке с Оденатом, можно сказать, счастливом. У них чудесный сын Вабааллат, отец его обожает. По этой причине у Зенобии нет причин для беспокойства. Хотя, когда супруг вернулся из Персии с ценной добычей, ей сообщили о пленнице с глазами-маслинами под дугами чёрных бровей и волосами цвета вороньего крыла. Царица постаралась не замечать соперницу, понимала, что Оденату это нужно. Во дворце давно говорили, что царица не разделяла ложе с супругом сразу после зачатия Вабааллата. Сначала из-за того, что погрузилась в материнство, уделяла внимание малышу, а потом привыкла и не вспоминала о том, что она молодая женщина. Супруг ревновал её к ребёнку, потом стал равнодушным к её телу, отвлекаясь на царские забавы — войну и охоту.

После рождения Вабааллата умерла мать Зенобии, от которой достались некоторые вещи. Дочь не спешила заглянуть в сундуки, вскоре доставленные во дворец, но любопытство пересилило. Оставшись наедине с воспоминаниями о матери, она с некоторым смущением и трепетом брала в руки каждую вещь.

Зенобия обнаружила дорогие ткани из Египта, Индии, Китая и серебряные чаши, блюда, кувшины из бронзы. Отдельно лежали старинные женские одежды. В кожаных мешочках хранились серебряные и золотые монеты. В коробках сберегались ожерелья, золотые подвески и серьги, тонкие серебряные браслеты и диадема в драгоценных камнях. Зенобия не испытывала увлечения к дорогим украшениям, но при виде камней, прозрачных, как детские слезы, изумилась их красоте и ценности. Откуда они могли взяться у матери?

Зенобия вспомнила, как однажды мать рассказала о своих снах, будто она, маленькая девочка, живёт с родителями во дворце, где много слуг. Сон плохой, так как на дворец напали враги, убили родителей и всё разграбили. Дворец сгорел в пожаре, а её, девочку, спасли незнакомые люди и вывезли в Сирию. Каждый раз матери снился один и тот же сон, а жрец, разгадывающий сны, говорил матери, что всё было наяву, но в дальних поколениях…

Зенобия не придала значения её словам, но, когда мать сильно заболела и послала за дочерью, услышала странное признание:

— Дочь моя, в тебе течёт кровь наших предков по женской линии от египетской царицы Клеопатры. Мои сны приходили ко мне неспроста. А верить или отказываться от моих слов — тебе решать.

Разбирая вещи матери, Зенобия вспомнила последнюю встречу. Задумалась.