– Не знаю. – Михеев развел руками. – До сего момента существовали лишь окаменелые раковины этого животного. Аммониты весьма интересное ископаемое, своим строением они следуют закону логарифмической спирали, по которому построена и наша галактика. Последние представители этого подкласса головоногих вымерли более шестидесяти миллионов лет назад. Еще в меловом периоде [12].

Полеводов не удержался и присвистнул от удивления. Ярема бросил на него строгий взгляд.

Березин начал осторожно приближаться к моллюску, чтобы не спугнуть.

– Федор, ты куда? – окликнул его Михеев.

Геолог отмахнулся. Он был не тот человек, для которого кто-то другой должен тягать каштаны из огня.

Морское животное попятилось назад, отталкиваясь листовидной ногой и щупальцами, но, видимо, рана измотала его и давала о себе знать страшной болью. Чуть приподнявшись, оно снова рухнуло на бок, издав досадливый писк.

– У моллюсков нет голосовых связок… – подавленно произнес Михеев, почесав бороду. Удивлению океанолога не было предела. То, что он сейчас наблюдал и слышал, для науки вообще было, как серпом по одному месту. Не верилось. И точка.

Березин уже мысленно кричал животному: «Ага! Не уйдешь!» Но стоило ему приблизиться к моллюску на пять метров, как в глазах у него потемнело, и закружилась голова. Через секунду геолог сел на камень и уставился невидящим взглядом себе под ноги. Мысли его отключились.

И тут люди заметили другое существо, притаившееся за выступом скалы.

– Господи, прямостоящая амфибия, – прошептал Михеев, не веря глазам. – Невероятно! Здоровенная! Ребята, я реально сбрендил, муха меня залягай.

Но его никто не услышал. Они также разглядывали двухметровую черно-оранжевую саламандру с большими выпуклыми глазами, которая появилась из-за скалы и быстрыми прыжками подскочила к моллюску. Передвигалась она на задних лапах, почти как человек. Вслед за ней выскользнули еще две амфибии и присоединились к первой. На людей они не обращали внимания, лишь одна из тварей развернула в их сторону безобразную вытянутую голову, принюхалась, зашипела, ударила хвостом и оскалилась острыми зубами.

Амфибии приподняли моллюска и понесли на глубину.

– Что они делают? – поинтересовался у океанографа капитан. – Они его сожрут?

– Вряд ли, – ответил Михеев. – По-моему, они его… спасают. Опупеть! Глазам не верю…

– Чего? – Лицо Полеводова напряглось. Он скосил глаза на океанолога. – Спасают?!

– Не дайте им уйти! – воскликнул Ярема, выхватив пистолет. – Огонь по ящерицам! Ту гадину в панцире брать живьем!

Полеводов вскинул автомат и с криком «Сдохните, суки!» короткими очередями прошил двух амфибий. Они повалились и в предсмертной агонии забили хвостами. Третья тварь успела присесть, спрятавшись за раковину моллюска, выхватила из воды крупный камень и запустила им в капитана. Тот охнул, схватился за грудь, издал какой-то хрюкающий звук, будто получил удар свинцовой боксерской перчаткой, и упал навзничь. Михеев вскинул ружье, прицелился и засадил с обоих стволов амфибии в голову – та лопнула, как спелый арбуз. Полковник добавил пару пуль в грудь уже мертвой саламандры, и ее тело рухнуло в воду.

Моллюск, почувствовав под собой достаточную глубину, начал делать «полный назад», исчезая под водой. С каждой секундой его полосатая раковина становилась все меньше и меньше.

Березин поднялся с камня и смотрел на происходящее таким взглядом, будто опоздал на сеанс кинофильма и теперь пытается вникнуть в сюжет. Глаза у него так и бегали: моллюск – люди, люди – моллюск.

– Ах ты, чертов слизняк! – воскликнул он. – Дайте-ка мне автомат, хлопцы!