— Тогда иди, ступи на доски сии, их кровью ты своею окропи. Пройди же до конца, тебе не будет просто, и помни: боль очистит изнутри.

— Спасибо, — я подошел вплотную к мосту, и положил ладони на канаты. — Увидимся, надеюсь, что скоро.

С этими словами я сделал первый шаг.

Сперва было легко. Немногочисленные ножи летели не то, чтобы чересчур быстро, и получалось уклоняться, однако с каждым пройденным метром их становилось все больше, а скорость лишь возрастала. Но пока что удавалось избегать прямых попаданий.

Пару раз мне оцарапали одежду, один раз — щёку, но на такую ерунду я в последнее время уже и внимание обращать перестал.

Еще шаг, я наконец увидел окончание пути. Там горели факелы, призывно разгоняя мрак этого страшного места.

Метров тридцать, максимум — сорок. Нужно ускориться…

— Ай ***!

Задумавшись, потерял концентрацию и в эту же самую секунду в плечо ударил нож. Я остановился и захлопал ртом, что оказалось ошибкой — еще два клинка вонзились в тело. Один — в левый бок, другой — прямо в грудь.

Будь это Земля, то тут бы все и кончилось, но в мире мертвых не стоило надеяться на легкое избавление. Единственный способ вырваться из кошмара — пройти отмеренную муку до конца!

И я, стиснув зубы, двинулся вперед.

Ножи летали все быстрее и быстрее, они свистели вокруг стаей разгневанный птиц, жаждущих алой крови. И чего-чего, а этой жидкости я предоставлял в избытке.

Еще два ножа — левое предплечье и правая нога. Следом два глубоких пореза — правая щека и левая рука.

Кое-как удавалось защищать шею и лицо, но ситуация стремительно ухудшалась.

Болело все, каждый шаг стал настоящей пыткой, а мерзкий голосок где-то внутри все громче и громче шептал: «отступи, сдайся, ты же не обязан терпеть эту боль, ты ведь не преступник, расплачивающийся за грехи, зачем упорствуешь?»

Я в последнюю секунду подставил ладонь, прикрывая глаза, и в нее вонзились сразу два ножа, и еще несколько — в ноги.

Боль затопила сознание, она ослепляла и лишала воли и открывала все самое плохое, что только есть во мне. Кажется, я плакал и выл, размазывая по лицу слюни и сопли, смешанные с кровью. Пробитая в десятке мест рука закрывала обзор, ноги скользили по мокрым от крови деревяшкам, время от времени попадая в узкие щели между ними.

Но я шел. Крича каждый раз, когда новый нож впивался в тело.

В какой-то момент ноги окончательно подвели, и я пополз, цепляясь скрюченными ногтями за дерево и канаты. Ножи стали вонзаться в голову, но и это не приносило облегчения. Сперва один глаз, затем и второй заволокла тьма.

В мире не осталось ничего, кроме шелеста, вспышек боли и цели, которую нужно достичь во что бы то ни стало.