– Прекратите говорить обо мне так, словно меня здесь нет! Словно у меня нет права голоса относительно того, что будет со мной!

– Возлюбленное дитя, – говорит Щедрость, успокаивая его. – Мила…

– Меня зовут не Мила! И не малыш, не тигренок, не крошка! Меня уже тошнит от всего этого! Тошнит от вас! Почему здесь нет папы? Как было бы хорошо, если бы он остался жить, а вы бы все умерли!

Мама отшатывается назад, словно получив удар.

– Хорошо. Ладно. Хорошо. – Это выражение ее лица – будто все кости под кожей смялись. Но затем она напрягается, распрямляет плечи. – Но знаешь что? Полная задница.

– Что? – Он всхлипывает. Ему ненавистно то, что он плачет. Но он в ярости, в скорби, в смятении, и чувства подобны вулкану. Это его личные Помпеи.

– Полная задница, Майлс. Тебе не повезло, – говорит мама. – Я не твоя подруга. Я твоя мать. Вот кто я. Я принимаю решения. Я понимаю, что ты взрослеешь. Понимаю, что когда-нибудь мне придется отпустить тебя, отпустить одного в этот мир. Но это произойдет не сейчас. Я сражалась за тебя всю свою жизнь, и я знаю, что для тебя лучше.

– А как насчет того, чего хочу я?

– Тигренок… Извини, Майлс. Ты ребенок. Ты пока что не знаешь, чего хочешь. Весь смысл всего этого, всех этих метаний из стороны в сторону, в том, что я хочу переправить тебя туда, где ты сможешь сам принимать решения, когда станешь достаточно взрослым. Я хочу, чтобы у тебя был выбор. Ты даже не представляешь себе, какое это счастье. И послушай, если ты, когда тебе исполнится восемнадцать, захочешь вернуться сюда и примкнуть к этой «прости»-команде – чудесно. Черт возьми, если ты захочешь, ты сможешь работать в «Барбарелле»! Однако сейчас я отвечаю за тебя, и я всегда думаю о том, как сделать тебе лучше. Чего нельзя сказать об остальных. Да, иногда я принимаю плохие решения. Прости. Прости тысячу миллионов раз. Я тоже человек и совершаю ошибки, как это свойственно всем людям. Может быть, твой отец принимал бы другие решения. Но он умер. А я жива. И я забираю тебя домой. Прямо сейчас!

На стоянку сворачивает машина, ослепляя светом своих фар.

– Кто это? – спрашивает Майлс, прикрывая глаза козырьком ладони.

– Это Билли! – В мамином голосе звучит восторг. – Слава богу! – Она берет руку Щедрости и трясет ее так, словно выиграла приз. – Щедрость, спасибо! Спасибо за все! Спасибо за то, что привела ко мне моего сына. Если тебе станет легче, быть может, такова божья воля? Ты воссоединила нас, и это самый божественный подарок, который ты только могла нам дать!

– Но он хочет остаться, – обиженным тоном протестует монашка.

В слепящем свете фар Майлс различает, что от машины к ним идут две женщины. Его тетка, слегка прихрамывающая, и незнакомка, высокая, темноволосая, с лицом, похожим на каменоломни и каким-то кривым. Он не сразу соображает, что у нее только одно ухо. И в руке у нее пистолет.