18

Оливе казалось, что её глаза застилает туман. Смутные видения маячили перед ней — она находилась в состоянии дурмана. Где‑то раздавались голоса, но они не доходили до её сознания. Один из голосов зазвучал отчетливее, ей послышались слова:

— Пора проснуться.

Тысячу раз монотонно повторился этот приказ, пелена спала с её глаз, с её сознания, и Олива очнулась. Над ней склонились двое мужчин — Гардинг и какой‑то лишенный растительности толстяк.

— Я предполагал, что эта вторая доза окажется слишком сильной, — сказал Мильсом. — Вы привели её в сонное состояние, а это отнюдь не то состояние, какое вам желательно.

— Она придет в себя, — ответил Гардинг, но в голосе его звучала озабоченность. — Я полагал, что организм её достаточно силен, чтобы перенести подобную дозу.

Мильсом покачал головой.

— Она придет в себя, но с тем же успехом она могла бы никогда не проснуться. Больше не следует делать ей инъекции.

— Да, это излишне, — согласился Гардинг.

— Который теперь час? — спросила девушка, пытаясь приподняться (она чувствовала сильную усталость, голова её кружилась).

— Двенадцать часов. Вы спали со вчерашнего дня, с семи часов вечера. А теперь попытайтесь‑ка встать.

Она покорно повиновалась его приказу. В ней было убито всякое желание сопротивляться. Если бы её оставили в покое, то она снова легла бы спать, не

испытывая никаких чувств.

Лишь на секунду в ней зародилось желание предложить этому человеку какой‑нибудь план, который дал бы ему возможность получить её деньги без необходимости венчаться. Но мысль эта жила в ней всего мгновение — усталость и полное безразличие ко всему снова охватили её.

— Подойдите к окну, — продолжал командовать доктор. — А теперь возвращайтесь назад.

И она повиновалась, пошатываясь, побрела к окну, безразличным взглядом посмотрела она Гардинга. Он положил руки ей на плечи, но она даже не вздрогнула. Его прикосновение утратило для нее всякое значение, перестало быть неприятным.

— Мы обвенчаемся сегодня после обеда. Вы согласны?