Тяжелая, перетянутая железными полосами, словно портупеей, дверь вздрогнула, задрожала и распахнулась. Напрягая зрение, я с усилием всматривалась в темный проем, в котором застыл высокий силуэт мужчины. Мои самые мрачные опасения сбылись. На пороге стоял явно не Загряжский.

Несколько секунд мы пытались разглядеть друг друга, а затем темная, мужская фигура, сильно припадая на левую ногу, проковыляла на середину помещения.

Темные, бархатистые глаза смотрели на меня с дикой ненавистью. Иссиня-черные волосы уже не лежали идеальными волнами на смуглом, блестящем от капелек пота лбу. У мужчины был такой вид, что еще секунда и он бросится на меня, сминая и вгрызаясь мне в горло желтоватыми, крупными зубами, которые щерились в недоброй улыбке.

— А-а-а, мой давний знакомый! Мой мохнатый красавчик! — протянула я с насмешкой, а сама в это время задвинула почти спящую Лизу себе за спину. — Я вижу, что вожак табора из тебя не получился. Карьера не задалась у колченого и глупого барашка. Теперь ты держишь кондитерскую и продолжаешь воровать маленьких девочек? — мой голос хоть и звучал насмешливо, но мне было по настоящему страшно. Сколько времени понадобится Загряжскому и полиции, чтобы добраться сюда?

Бывший цыганский барон заскрипел зубами, но смог удержать себя в узде. Видимо прошедший год не прошел для него даром. Он научился контролировать свои эмоции.

— На твоем месте, надо молчать или умолять меня не делать больно тебе и этой строптивой девчонке. Может быть ты ослепла со страху и не видишь, что оружие теперь не в твоих, а в моих руках? — он громко рассмеялся и потряс тускло сверкнувшим вороненым, длинным стволом большого пистолета. — Если я колченогий, то ты и девчонка сейчас будете мертвыми хромоножками. Сначала прострелю вам ноги, чтобы почувствовали боль, а затем сердце, чтобы заткнулись навеки.

Стиснув зубы и глядя мне в глаза он размахивал пистолетом, словно выбирал удачную цель.

Я постаралась максимально собраться, прикидывая в уме смогу ли выйти в этом поединке победительницей. Слабость и головокружение, такой надежды не давали. Но надо было попытаться.

— Ну, что красотка, готова стать мертвой хромоножкой?

Мне показалось, что сама смерть насмешливо подмигнула, выглянув на секунду из черного и безжалостного дула пистолета. Я невольно закрыла глаза. Прозвучал громкий выстрел.

Я ждала боли, но почувствовала, что чье-то тяжелое тело наваливается на меня каменной глыбой. В то же мгновение послышался другой выстрел, топот ног, ругательства и глухое падение тела. Ну, право слово, не мешок же с картошкой мог сейчас так тяжело и грузно шмякнуться о каменный пол.

— Идиот, ты его прикончил! С кого теперь брать показания? — голос начальника полиции Добужинского, прозвучал резко и сердито, но для меня, как самая нежная музыка.

Я распахнула глаза и постаралась увернуться из-под тяжелого мужского тела, которое закрыло меня собой от смерти.

Взгляд сине-зеленых глаз тускнел и ускользал от меня. Черные ресницы медленно прикрывали их, как вовремя опущенный, театральный занавес. Яркое, красное пятно расползалось, хлюпало из-под светлого меха короткой шубы.

— Загряжский, ты только не умирай! Не смей подыхать, подлец ты этакий! Валериан Антонович, доктор срочно нужен, доктор! — мой голос взвыл тревожной сиреной, заглушая и топот ног и разговоры людей, набившихся в тесное, каменное помещение.

Все пришло в движение, все замелькало, как в фильме при рапидной съемке.

Загряжского осторожно подняли трое крепких полецейских и быстро унесли, скрывшись в мрачной темноте за бронированной дверью.

Спящую Лизу, которая свернулась маленьким, уютным клубком на грязном полосатом матрасе, тоже бережно подняли и стараясь не разбудить, унесли в темноту выхода.

— Ей тоже нужен доктор! — крикнула я вдогонку квадратной спине, в темно-сером мундире.

Попробовала подняться, что бы побежать следом, но охнув плюхнулась обратно на полосатый матрас. Ноги совершенно не ощущались.