Есть минут пять! Пока перегруппируются, отойдут от шока, вытащат раненных.....
-Ли! Что у тебя?
-Почти готово, госпожа!
Что-то треснуло, повалилось. Ли выпал из комнаты спиной вперед, болезненно скривился, оттолкнулся всем телом, вновь исчез в сумраке второй комнаты. Давай, самурайчик, давай! Поспеши. Магазин с лязгом встал в горловину пулемета, ствол плюнул короткой, патронов на пять очередью. Выглянул. Ай, как хорошо, что сунулся смотреть сбоку! Свистнуло, ударило один за другим в стену. По вспышкам выстрелов стреляют и хорошо-то как стреляют! Быстро оглянулся на стену - кучно легли, почти нет разброса. Снайпер-самородок объявился тут на мою голову.
-Ли?!- голос у меня визгливый, перепуганный и бальзамом на сердце краткий ответ на мой жалобный вскрик - Все готово, госпожа!
Я засмеялся звонко, громко, захлебываясь горьким воздухом, высадил в окно остатки магазина.
-Ли! Кидай все гранаты в окно!
Прополз во вторую комнату, встал. Достал из кармана портсигар Туза, прикурил, поднес горящую спичку к свисающему концу провощенного шнура. Спрятался за угол, открыл рот, закрыл ладонями уши.
Поехали!
-Значит, две испуганные женщины и один мужик, товарищ Эсллер? Сволочь ты, гад очкастый! Рыба холодная! Каких же ты парней сгубил! Каких бойцов! А, бля! Гады, гады, гады! Ненавижу!
-Что вы себе позволяете, товарищ Окунев? Немедленно прекратите истерику и держите себя в руках! Вы сотрудник ОГПУ и командир! На вас смотрят ваши бойцы! Которые шли в атаку как на параде! Сами!
-Бойцы?! На параде? - Окунев единым движением оказался рядом с Эсллером, ухватил черными, окровавленными пальцами за отвороты куртки, сильным рывком притянул к себе - Это не бойцы! Это братки мои! Кровные! Я с ними пол России прошел! Я с ними Антонова давил, Унгерна, генерала Молчанова по степям гонял! Всю белую контру да их прихвостней к ногтю брал! Вот так! - грязные пальцы сжались в тяжелый кулак - А ты их под пулеметы, под гранаты! Две женщины, две женщины..... Да ты сам контра, товарищ Эсллер!
Левоая рука Окунева отпустила кожу куртки Эсслера, зацарапала ногтями по защелке кобуры. Сухо щелкнул предохранитель маузера, выхваченного Эсслером, укороченный ствол ткнулся в живот Окунева.
Рука красного командира безвольно опустилась. Окунев осел с размаху на подножку "паккарда", с рассеченного осколком гранаты уха непрерывной струйкой текла кровь. Губы беззвучно шевелились, повторяя лишь одно: "Так значит? Так? Своих стрелять? Гад, какой сучий гад! Гад!".
Эсллер одернул куртку, неловко сунул маузер обратно в кобуру. Обошел машину, зашагал к дому. Первоначально обходил многочисленные красные пятна на черном снегу, потом пошел прямо по ним, сворачивая в сторону, только когда на его пути стали попадаться истерзанные пулями и осколками тела в серых шинелях. Много тел. Больше половины.
По журавлиному задирая ноги, перебрался сквозь завал в прихожей, протиснулся в комнату. Гильзы, гильзы, гильзы. Всюду гильзы. В углах комнаты задрали вверх черные рыльца дул пулеметы, маленькие язычки разгорающегося пожара начинали лизать оборванные обои, излохмаченные пулями остатки мебели. Тяжелые пласты порохового дыма серыми полотнами обнимали голенища сапог, лезли в горло, выедали глаза. В этой мгле возились неясные силуэты, что-то несли, ворочали, плескали водой на разгорающееся пламя. Стараясь никого не задевать, прошел во вторую комнату. Поглядел на дыру в потолке, на лицо что-то капнуло. Рядом кто-то откашлялся и, чуть глотая окончания слов, негромко произнес:
-Товарищ Уншлихт будет очень недоволен.
-А почему он, почему не Станислав Адамович?
-Операция проводится под кураторством товарища Розенберга согласно поручению от товарища Уншлихта. Станислав Адамович в курсе, но это дело на контроле у бюро НКИД и международного отдела ЦК.
-Под контролем ЦК?!